Украинская революция – первые уроки и выводы

Украинская революция

Украинская революция – такое же звено в цепи мировой революции, как Арабская или Турецкая.Однако, она произошла не на Ближнем Востоке, а в Восточнославянской Евразии – позволим себе употребить такой термин по аналогии с Латинской Америкой. Этот регион (Восточнославянская Евразия), хотя и не имеет официально-признанного названия, в отличие от той же Латинской Америки, однако схож с ней тем, что различные его регионы, при всех своих особенностях и отличиях друг от друга, имеют много общего в истории и, что гораздо важнее в социально-экономических и политических процессах. Поэтому, как революция в странах Магриба повлекла за собой революции в Египте и Сирии, так великие потрясения на территории Украины могут повлечь за собой не менее великие потрясения на территории Беларуси и России от Калининграда и Мурманска до Находки и Николаевска-на-Амуре. Сейчас, когда пишется эта статья, еще нельзя дать достаточно точный прогноз событий даже на относительно близкое время. Однако уже сейчас можно сделать из того, что уже произошло некоторые выводы.

Настоящая революция

Прежде всего, Украинская революция – не «цветная» а настоящая. Это означает, что она не ограничивается просто верхушечной сменой власти.Народ, совершивший революцию, не доверяет «новой власти», если последнюю вообще можно считать властью (хотя она, безусловно, стремится к тому, чтобы стать властью в полном значении этого слова), и часто принимает решения сам, вопреки ее воли. Он смещает судей, назначенных новой властью, экспроприирует или, во всяком случае, пытается экспроприировать иностранные компании, берет под свой контроль управление и собственность на местах.В первые дни революции активизировалась деятельность профсоюзов, в Одессе и Измаиле они начали вмешиваться в управление производством. Было выдвинуто требование о налоге на олигархов, о том, чтобы министры назначались только с санкции веча Майдана.

Иными словами, народ не хочет ограничиваться простой заменой одного барина на другого и требует социальных перемен, более того, он пытается их осуществить. Удастся ему это сделать или нет, это уже вопрос отдельный. Однако без таких попыток революция не была бы настоящей. Как во Франции в итоге революции 1789-1793 крестьянам досталась та земля, которую они сами решились отобрать у господ (вся прочая, была распродана и досталась перекупщикам), как в России в 1917 декреты «О мире» и «О земле» были приняты потому, что солдаты отказывались воевать, а крестьяне делили помещичью землю, так и сейчас, если что-то и будет достигнуто, то благодаря активности снизу. Сверху могут лишь, скрипя зубами, официально признать результаты этой активности.

Смена декораций

Другой особенностью Украинской революции 2013-2014(?) стала неприменимость к ней внешних атрибутов, созданных Великой Русской революцией 1917-1921 гг.

О привычке революционеров «рядиться в костюмы прошлого», писал еще Маркс, замечая, что французские революционеры 1789-1793 подражали римлянам, а последующие революционеры – революционерам1789-1793. Подражание последним продолжалось вплоть до Великой Русской революции. Такие слова и выражения как «комиссар», «трибунал», «враг народа» были переняты у революции 1789-1793. И российские монархисты назвали себя «Белой гвардией» в подражание тогдашним французским роялистам. И большевики частенько называли себя русскими якобинцами. И все же в 1917 уже не было ни чистых якобинцев, ни чистых жирондистов, и анархисты сильно отличались от «бешеных», хотя и занимали в новой революции ту же нишу. Точно так же сейчас термины «коммунист», «анархист» воспринимаются не так как тогда. Не потому, что «идеи устарели», к коммунизму стремились еще радикальные табориты и если его идея не устарела с тех пор до начала ХХ века, то вряд ли она устарела к началу ХХI. Просто за это время имена перешли зачастую к совершенно другим людям – современный босс КПРФ отличается от большевика-подпольщика времен царя не меньше, чем средневековый епископ, от христианина, прятавшегося в катакомбах.

При этом, если в России реставрационная символика и риторика ельцинской и путинской власти, а также события 1993 в Москве привели к тому, что слово «коммунист» хоть частично было отмыто от грязи, то в Украине этого не было, здесь это слово продолжало ассоциироваться с чиновником, начальником, «опером», с теми, кто сгонял людей в колхозы, отправлял в ГУЛАГ, устраивал голодомор и прочие «прелести». Здесь отношение к коммунистам однозначно: «Коммуняку – на гiляку!».

Зато на западе Украины, те, кто боролся с «коммуняками» воспринимались и воспринимаются как герои, а, следовательно, воспринимаются как народные и их символы. В результате, на западе Украины в правые организации в огромном количестве стали попадать люди, которые по своему менталитету были скорей левыми. Не удивительно, что многие из них стали быстро менять свои позиции, что целые организации стали превращаться и крайне-правых в крайне-левых, зачастую, сохраняя в своей лексике, терминологии особенности старой, правой фразеологии. Это часто препятствует их взаимопониманию с традиционными левыми. Однако опыт Львова, где сотрудничают такие организации как «Автономний опiр» и «Социальний Опiр» свидетельствует о возможности преодоления этого непонимания.

Отрицательное отношение к «коммунякам» сказалась и на отношении к символам. Именно с этим связан массовый снос памятников Ленину. Ленин для жителя Украины не символ революции, а символ имперского господства, как для полабских славян крест был не символом страдания ради спасения рода людского, а символом порабощения немецкими феодалами. И на терминологии – никто из украинских революционеров не называет хозяев средств производства буржуями или тем паче капиталистами – все говорят об олигархах. Впору для буржуев, эксплуатирующих по десять-двадцать или тем паче по два-три работника, вводить термин «мелкий олигарх»!

Надо заметить, что украинские девизы гербы и костюмы также не являются вечными и бесконечными не только во времени, но и в пространстве. В Индии и Чьяпасе крестьяне до сих пор защищаются от экспроприации со стороны крупного капитала под руководством маоистов. Вполне возможно, что здешние единомышленники Кропоткина и Махно, если придет их черед, будут именовать себя «истинными ленинцами» или «истинными маоистами». В Египте среди членов «Черного блока», которым, судя по всему, предстоит стать то ли египетскими анархистами, то ли египетскими большевиками, а может быть, разделиться на тех и на других, даже левых исламистов, при этом название его взято в подражание европейским анархистам (и, видимо, идеи анархизма оказали большое влияние на взгляды большинства или, во всяком случае, значительной части людей в этом блоке). В современной России анархистами называют себя все социалисты от анархо-коммунистов до социал-демократов. Да что там Чьяпас или даже Россия! В самой Украине на востоке и на западе разные революционные традиции.

Это явление не является современной особенностью. В Мексике начала ХХ века слово «либерал» означало сторонника перемен от умеренных до революционеров и мексиканские анархисты называли себя либералами.Дело не в названии, дело в сути. При этом, с каждым разом революционный подъем охватывает все большие территории, а потому все более разнообразными становятся революционные традиции. И все больше от настоящего революционера требуется помимо прочего уметь за формой увидеть истинное содержание.

Who is who?

Но если старые термины больше не работают при определении степени революционности различных сил, то стоит специально провести новый анализ того, кто же есть кто в современной Украине.

Во время борьбы со старой властью в лагере откровенных контрреволюционеров (то есть тех, кто даже на этой стадии отнесся к революции враждебно, оказалась не только Партия Регионов, но и Компартия Украины и вообще большинство организаций и людей, традиционно причисляемых к левым. Этих «левых» контрреволюционеров можно разделить на три группы, между которыми, правда, нет четкой грани. К первой группе относятся те, кто принадлежал к правящему классу, кто в результате даже простого властного переворота теряет власть или собственность или боится потерять в случае дальнейшего развития революции и при этом ничего не рассчитывает приобрести. В качестве примера таких людей можно привести депутата Верховной Рады от КПУ О.Калетник, у которой самооборона решила экспроприировать рекреационный комплекс («Какая национализация? Кто её санкционировал? Тогда уж легче всё сжечь, чем просто дать ублюдкам возможность наживаться на своём многолетнем труде. Чтобы не было ощущения, что в любой момент кто угодно может прийти с оружием руках, и ничего не создавая, может чем-то завладеть»). За пределами Украины, в частности, в России и Беларуси к этой группе относятся точно такие же буржуи и чиновники с левой риторикой, которые боятся, что и в России у них начнут отнимать нажитое непосильным трудом эксплуатируемого ими народа. Другая группа, это те, кто при старом режиме тоже неплохо устроился в роли… борца с ним. Это моськи, привыкшие безнаказанно лаять на слона, дабы без драки попасть в большие забияки, и страшно испугавшиеся, когда вдруг неведомо откуда выскочила целая свора собак самых разных размеров и начала слона рвать. Принять участие в драке моськам страшно – а что как слон таки победит? Поэтому они тут же стали обвинять собак, что те рвут слона как-то неправильно или с неправильной целью. Понятно, что в случае своей победы дравшиеся собаки не простят моськам предательства. Единственным выходом для мосек в этой ситуации будет укрыться за спиной другого слона, которого они в дальнейшем будут облаивать, но уже с большей осторожностью. По этой причине представители второй группы сосредоточены за пределами Украины. К третьей группе следует отнести тех, кто просто не разобрался в ситуации по причине неумения за деревьями видеть лес, а за формой содержание. Это те, кто искренне считает революцию неправильной, потому что ее лозунги и знамена не похожи на лозунги и знамена революционеров столетней давности.

«Новую власть», вернее тех, кто формально является таковой (ибо полной власти они не имеют из-за самостоятельности народа, который им не доверяет), это точно такие же буржуи и чиновники (или желающие ими стать), однако, в отличие от явно контрреволюционных, надеющиеся что-то урвать. Они заинтересованы в том, чтобы революция закончилось простой сменой власти, а потому, как только старая власть прекратила свое существование, они оказались тормозом революции. Основной организованной силой, противостоящей им, является «Правый сектор».

По иронии судьбы организация с именно таким названием занимает в Украинской революции ту же нишу, что в Великой Русской революции занимали большевики, а в Великой французской – якобинцы. По своему составу это весьма разнородная организация, в ней можно встретить кого угодно от настоящих расистов, до людей, весь национализм и правизна которых сводится к желанию жить по-человечески хотя бы на территории страны, которую они считают своей. Руководство ПС является не более националистическим, чем были якобинцы или мадзинисты, создававшие Францию или Италию. Большинство членов ПС не любит олигархов (то есть крупных капиталистов). ПС заявлял о своем желании сотрудничать с профсоюзами. Однако не надо забывать, что апелляция к профсоюзам не помешала большевикам прикрепить рабочих к заводам и посадить на голодный паек, а у крестьян хлеб отбирать без какой либо компенсации, что власти республиканской Испании, при всем своем заигрывании с CNT сохранили рыночные отношения и подавили коммуны Арагона, что якобинцы ввели максимум не только на стоимость хлеба, но и на заработную плату и что при них действовал закон, позволяющий расстреливать стачки. Рост и усиление влияния ПС связано с активностью Майдана, из чего можно сделать вывод, что его идеи в той или иной степени близки большинству участников Майдана. А взгляды большинства майдановцев в январе-феврале 2014 представляли собой весьма странную смесь. Эти люди воспринимали всех кто не является с одной стороны совсем уж деклассированным элементом, а с другой – олигархом или чиновником, как единый, однородный народ, не разделенный на классы. Они не любили олигархов и чиновников, одобряли действия местных общин, берущих в свои руки управление и собственность (чтобы ее не мог прибрать к рукам какой-нибудь хапуга), но одновременно ничего не имели против наемного труда и рыночного обмена и всерьез рассуждали о возможности заключать с властью «договор о найме». Все течет, все изменяется, могут измениться и взгляды людей, но на то время, когда рос Правый сектор, они были такими. Заметим, что и внутри ПС могут быть разногласия, как были они среди тех же якобинцев. И чем они могут закончится, дойдет ли до гильотины (или скорее до стенки) и кто кому отрубит голову (всадит пулю): украинский Робеспьер украинскому Дантону или наоборот – об этом пока нельзя даже гадать.

Что же касается еще более революционных сил, то они так слабы, что их пока и силами-то назвать сложно. В результате полевения значительной части правых, о котором уже говорилось выше, образовалась левая, но сохранившая элементы национализма группа «Народная Воля» в Виннице и еще более левая организация «Автономний опiр» («Автономный отпор») в Львове. АО фактически стоит на позициях близких к левому народничеству и левому марксизму. Там же существует «Социальний опiр» («Социальный отпор») левая антифашистская организация. Лет пять назад АО и СО были злейшими врагами и резали друг друга ножами. В январе 2014 они совместно захватили и несколько дней удерживали в своих руках часть здания городской администрации. На юго-востоке Украины существует «Национал-коммунистический фронт», ориентированная на традиции местных коммунистов 20-х гг. (не желающих признавать диктат Москвы). Однако они, судя по всему немногочисленны. Наконец, в Киеве и Харькове (а возможно и в других городах) существуют группы анархистов, в отличие от большинства традиционных левых принявших участие в революции Помимо них из традиционных левых это сделала часть киевских троцкистов. К сожалению, все эти группы крайне малочисленны и разрознены. Еще одной бедой их является предвзятое отношение к новым революционерам вроде АО.

Небольшое отступление о леваках

Здесь стоит сделать небольшое отступление. Великая Французская революция не продвинулась дальше якобинской диктатуры, а Великая Русская – дальше диктатуры большевиков. Можно много рассуждать о том. каковы были объективные причины этого, но субъективно это проявилось в том, что «бешеные» оказались слабей якобинцев, а анархисты – большевиков. Если Украинская или какая другая произошедшее в ближайшее время на близкой нам территории: Российская, Белорусская, Сибирская, Казахстанская или какая еще революция выйдет за пределы буржуазной, то когда это случится вопрос о соотношении сил может стать для леваков вопросом жизни и смерти. При этом вопрос о том, как будут именовать себя сторонники социалистических идей и откуда они появятся: из «аполитов» или из полевевших правых – это вопрос второстепенный. Если за наши требования нас поведут к стенке, то какая нам разница, отобьют ли нас партизанские отряды под черно-красными знаменами, или конвоиры, послушав наши речи, поставят к стенке вместо нас своих командиров, а нас изберут своими командирами или комиссарами – не все ли равно? Лишь два варианта нас не устроят: если нас поставят к стенке, или если не поставят исключительно по той причине, по которой до сих пор никто не поймал Неуловимого Джо. Последний вариант, правда, дает нам шанс на новую попутку в следующей революции, но когда будет эта следующая революция и где, доживем ли мы до нее, будет ли она в сфере нашей досягаемости и вообще не приведет ли раньше кризис буржуазной цивилизации к непоправимой катастрофе – все это вопросы на который мы не можем дать точный ответ. А потому надо сделать все от нас зависящее, чтобы успеть набрать силы. Не надо думать, что это в принципе невозможно – тот же правый сектор тоже возник почти ниоткуда. Украинская революция сорвала маску с псевдореволюционеров, настоящие революционеры-леваки оказались как отдельные деревья среди поваленного леса – никто их не защищает от ветра, но никто и не мешает расти. Все зависит от того, успеем или нет. Так не будем терять время. Шанс есть – не надо его упускать. Это относится и к украинским левым в частности и к евразийским вообще.

Народ

Однако политические организации составляют лишь незначительную часть участников революции. Большинство участников составляют обычные люди. Надо заметить, что и члены различных политических организаций, будь то хоть многочисленный «Правый сектор», хоть самая мелкая левацкая группа – это тоже не гуманоиды с других планет и даже не засланцы из США (что бы не утверждали российские СМИ), а самые обычные жители Украины. И все же, большинство тех, кто делает революцию, ни в каких политических организациях не состоит. Это не особенность Украинской революции – в любой революции большинство составляют «беспартийные сочувствующие», говоря языком революции 1917-1921, то есть люди, разделяющие в той или иной мере взгляды тех или иных политических организаций, но сами в этих организациях не состоящие. Это не значит, что эти люди не организованы.Напротив, чтобы представлять собой реальную силу, эти люди должны быть организованы в цеха, секции, союзы, советы, комитеты, отряды – разные регионы и эпохи порождали разные формы организации. Важно, что эти организации строились не по политическому, а по территориальному, профессиональному или иному признаку, напрямую с политикой не связанному, хотя у каждого из их членов были свои политические взгляды, свои симпатии и антипатии. Участники нынешней украинской революции объединены прежде всего в отряды самообороны. Причем, это не только «сотни» Майдана, хотя и они тоже, во многих районах Киева существует местная самооборона кварталов и улиц, свои группы самообороны возникают в других городах и поселках. По сути дела, возрождается ситуация 1917-1921 гг., когда по всей Украине существовали свои отряды самообороны, с той лишь разницей, что те отряды были преимущественно сельскими, тогда как современные – чаще городские, хотя и сельские тоже есть. Объединяются люди и по месту жительства в те же самые «громады» (общины) и по месту работы. Именно этиобъединения осуществляют революцию на местах, без них никакие принципиальные перемены были бы не возможны – поменялась бы только вывеска, а социальные отношения остались бы старыми.

Кстати говоря, именно этого и хочет новая власть. Она хочет, чтобы все продолжалось как и раньше, чтобы кто-то потел в поле или на шахте, а кто-то – на Канарах, чтоб как и раньше одни сидели на шее у других, только, если раньше крепче всех сидел Янукович, то теперь, чтоб на его место сели бы они. С их точки зрения народ, как мавр сделал свое дело и может уходить обратно в свое стойло. Но загнать в стойло вооруженный и организованный народ непросто. Именно поэтому власти и начали так усиленно бороться с «незаконным оружием». Они понимают – свободным может быть только вооруженный народ, всеобщее вооружение – гарантия свободы, тогда как разоружение народа – гарантия рабства. Не зря свободные люди, будь то казаки, жители средневековых коммун или американские переселенцы всегда были вооружены, тогда как рабы или просто люди второго сорта, будь то американские негры, российские мужики или средневековые японские крестьяне – безоружны. На Майдане автору этих строк довелось несколько раз встретить плакат с двумя картинами Репина: на одной – вооруженные запорожцы, пишущие письмо султану, на другой - безоружные бурлаки, тянущие баржу; под картинами подпись: «Обирай!» («Выбирай!»). Понятно, какой выбор сделал украинский народ, но понятно и то, что власти тоже сделали выбор за народ, народ не спрашивая, и понятно, что это за выбор. Однако все зависит не только от властей, но и от народа. Если он не захочет подчиниться власти, та не сможет его победить. Те же запорожцы (точнее большинство их) тоже, по тогдашним понятиям, были «вне закона», они не были официально вписаны в реестр, считались преступниками, но они были вооружены и организованы, а потому власть не могла ничего с ними сделать, плевать они хотели на власть. В конце концов, правда, смогла. Это тоже урок – двоевластие не может продолжаться бесконечно, это неустойчивое равновесие, в конце концов либо народ должен будет заставить власть признать за собой право на самоорганизацию, либо власть загонит-таки его «в стойло», превратив из свободных людей в рабов.

То что пока (сейчас, когда пишутся эти строки) основной удар наносится по «Правому сектору» связано с субъективными причинами. ПС наиболее сильная структура, к тому же она пыталась заняться крышеванием бизнеса, то есть, попросту говоря принять активное участие в экономике. Капиталистическая экономика немыслима без крышевания, «свободный рынок» столь же чисто теоретическое понятие как «идеальный газ», и что такое буржуазное государство (кроме прочего), как не официальная крыша? Следовательно, ПС замахнулся на прерогативу государства. Однако, замахнулся не только он – все кто пытается управлять экономическими и социальными процессами сам, даже если формально он имеет такое право, рассматривается государством как посягатель на его государственную монополию. А потому вслед за ПС придет очередь отрядов самообороны. Это неизбежно. И не только потому, что в случае ухода ПС его место займет кто-нибудь из Самообороны – свято место пусто не бывает. Не только поэтому. Народ и власть в принципе не могут жить в мире, как не могут в нем жить жертва и грабитель. Вопрос лишь в том, кто победит в этой борьбе.

В заключение следует сказать, что народ – не однородная масса. Он делится на классы, и у представителей разных классов – разные интересы. Иногда они, впрочем, совпадают, однако ненадолго. И также, как сегодня власть хочет остановить революцию, а народ – продолжать, так завтра, если революция продолжится, уже народ разделится на тех, кто будет хотеть остановки революции (уже на новом этапе), и тех, кто будет хотеть ее дальнейшего развития. Но для этого надо, чтобы революция не остановилась сейчас.

Страшные фашисты

Прежде чем рассуждать об украинском национализме, которым так пугают враги Укранинской революции, заметим, что любая буржуазная революция националистична. Просто потому, что националистично любое буржуазное государство. Другое дело, что советский национализм отличался от русского, американский или австралийский – отличаются от английского, а швейцарский – от немецкого или французского, но это не меняет сути дела.И не случайно российские СМИ, пытающиеся опорочить Украинскую революцию, фактически изображают революционеров не просто националистами, а националистами столь радикальными, что их национализм выходит за любые «цивилизованные» рамки.

Надо сказать, что националисты радикальные, призывающие отдавать под суд за разговор на чужом языке или вводить расистские законы, в Украине есть. А где их нет? В конце концов, пресловутый Брейвик – националист норвежский, родился и вырос в Норвегии. И бойню устроил там же. Однако, власть в Норвегии принадлежит не Брейвикам. Кому принадлежит власть в Украине, сказать сложно. Ввиду фактического неустойчивого равновесия между новой властью и вооруженным народом.Однако, даже среди пресловутой «троицы» (Яценюк. Кличко, Тягнибок) лишь один является лидером действительно фашистской организации «Свобода». На Майдане, временно превратившемся в фактически независимую территорию, «Свобода» неоднократно пыталась взять власть в свои руки, из за чего постоянно конфликтовала с другими силами и заслужила на Майдане прозвище «Сволота» (сволочь). Однако власть взять она так и не смогла, а после победы Майдана ее авторитет еще больше снизился. Кроме того она уже успела придти к власти мирным путем на Западе Украины и успела разочаровать в себе тамошних жителей. Так что в регионах, которые раньше были основной опорой «Свободы» ее теперь больше всего не любят. Есть отдельные радикально-националистические организации и в «Правом секторе». Однако они опять-таки составляют лишь часть его.Наконец, если мы возьмем украинцев, не состоящих в политических организациях, то среди них, даже среди тех из них, кто непосредственно участвовал в противостоянии и боях на Майдане, национализм развит не больше, чем среди обычных французов, немцев или итальянцев. Что же касается всевозможных идиотских решений Рады вроде ее решения о русском языке, то это явление того же порядка, что выступления в российской Думе Жириновского или принятие ей кучи не менее дурацких законов, принесших ей прозвище «взбесившегося принтера». Это просто стремление «пропиариться», засветиться, обратить на себя внимание, а там хоть трава не расти. Ни с национализмом, ни с интернационализмом это напрямую никак не связано. Так что не стоит представлять себе Украинскую революцию фашистским переворотом.

Однако не стоит впадать и в противоположную крайность. Украинский национализм ничем не хуже русского британского или испанского, но и ничем не лучше. И опасность его не только и не столько в ксенофобии, сколько в том, что он подменяет классовые интересы национальными, в том, что он препятствует союзу с угнетенными других стран, а значит, мешает мировой революции. Для буржуазной революции национализм нормален, а вот доя коммунистической – вряд ли. Разумеется. дело не в терминах. Как уже упоминалось, ситуация на Украине породила много организаций, ухитрившихся национализм перетолковать в классовом ключе, сделать из него вывод о необходимости уничтожения классового общества и построения коммунизма. При этом они и сам термин «национализм» уже толкуют иначе, чем их классовые враги. Но мы в данном случае во избежание путаницы будем употреблять это слово в его «классическом» общепринятом значении. В этом значении любой национализм нам враждебен. И рано или поздно, если революция выйдет за пределы буржуазной, нам придется бороться с национализмом. С любым.

Интервенция

Интервенция при революции не исключение, а закономерность. Любая революция встречает сопротивление со стороны тех, чьи интересы она затрагивает. Чем к более радикальным переменам приводит революция, тем больше тех, кто ей недоволен. Такие оказываются уже не только внутри страны, но и за ее пределами. Однако это еще полбеды. Беда для соседей, вернее для их правителей состоит в том, что революция имеет свойство перекидываться в соседние страны. И чтобы этого не произошло, правители этих самых соседних стран спешат революцию подавить с помощью интервенции. Среди великих революций только Английская обошлась без интервенции, да и то лишь потому, что Британия – остров. Но и не только великие, а просто крупные революции сплошь и рядом сталкивались с интервенцией. Столкнулась с ней и нынешняя Украинская.Крым нужен Путину не сам по себе. Ему надо во-первых остановить развитие революции в Украине, а во-вторых, поднять свой авторитет в России. В последнем он весьма преуспел – Крым стал для него той самой маленькой победоносной войной, после которой для многих россиян он превратился в кумира, против которого бунтовать просто кощунственно.

Что же касается остановки революции на территории Украины, то об этом пока судить рано. Определенные успехи в этом у него есть, тем более, что тут он солидарен с новыми вождями, которых никто особо не уважает, но которые теперь могут вопить: «Какая революция, когда враг у ворот?» Однако, чересчур смелое вторжение может привести и к другим результатам. Если новые власти потерпят поражение (а в случае дальнейшей войны они его потерпят ввиду полного развала украинской армии), то единственной альтернативой полной капитуляции станет народная война. А это опять-таки может означать вооружение народа и дальнейшее развитие революции. Хотя и не обязательно. Конец XVII - начало XIX вв. дали нам сразу два примера: революционная война французов против интервентов привела к дальнейшему развитию революции, а партизанская война против Наполеона в Испании, России и Германии – к победе полуфеодальных режимов. Однако, зная исторический опыт Украины, можно предположить, что в ней народная война будет революционной и приведет к французскому, а не к испанскому или российскому варианту. Может быть, поэтому Путин и не торопится. Он не дурак и предпочитает не форсировать события. Ему выгодна именно нынешняя ситуация – «ни войны, ни мира», позволяющая вопить о национальном единстве (как в России, так и в Украине») но не требующая радикальных действий.

Пара слов в заключение

Эту статью можно продолжать, дополнять и править, однако в этом нет смысла. События развиваются быстро, и сколько б раз не переписывалась эта статья, она все равно к моменту выхода из печати уже будет устаревшей. Однако, даже в таком устаревшем виде она, надеюсь, будет полезна. А потому я позволю себе ее закончить.

начало 2014