Карантинное распутье

Государства ведут себя с народом, как хозяин со скотиной. Хозяин не хочет, чтобы с его скотом случилось что-то без его ведома, и потому сам решает, когда и где его скотине пастись, когда сидеть в хлеву или на привязи и даже кому кого покрывать. Дикие животные решают за себя сами. Казалось бы, за это они платят своей безопасностью. Вот, вздумалось козлику в лес погуляти, и остались от него рожки да ножки. Однако, безопасность домашней скотины - призрачна. Скотина целиком зависит от хозяина, который сам может в любой миг её съесть не хуже серых волков (и обычно в конце концов делает это).

Точно так же государство, указывая людям, как вести себя во время пандемии, тоже объясняет это заботой об их безопасности. Однако именно оно и является основной угрозой этой самой безопасности, ибо лишает людей возможности заботиться о своей безопасности самостоятельно. Без свободы нет безопасности, лишённые свободы лишены и безопасности - судьба многочисленных искалеченных, запоротых, изнасилованных, проданых на чужбину рабов и рабынь - лучшее тому подтверждение. Те, кому это кажется далекум прошлым, могут вспомнить недавнее нападение на врачей, привезших маски в другую область без высочайшего повеления.

Так что не в интересах людей быть рабами кого бы то ни было, в том числе и рабами государства. Зато это - в интересах государства. Именно этим об объясняется почти повсеместное стремление властей лишить людей свободы под предлогом заботы об их безопасности. Причём, тут нет заранее продуманного расчёта. Чиновники и силовики принимают свои решения инстинктивно, как клещ впивается в собаку, не думая о том, что собачья кровь нужна для его питания, да и вообще ни о чем не думая.

Смогут ли люди сопротивляться новому порабощению? Пока активное сопротивление имеет место там, где потеря безопасности - налицо, где люди лишаются не только свободы, но и хлеба насущного. Обычно это "отсталые" регионы, где люди - беднее, а потому лишены "жирового запаса". В Индии закидывают камнями полицейские машины, на юге Италии громят магазины. А вот в более благополучных местах - пока тихо. Относительно тихо и в бывшем "соцлагере", где люди - тоже небогаты, но менее решительны и более разобщены. В РФ автору этих строк известен пока только один случай относительно резкого проявления недовольства,да и то недовольные всего навсего поскидывали товары с полок в магазине (было это в Ульяновске). Но лиха беда начало. В дальнейшем положение будет только ухудшаться, в том числе, кстати, и в благополучных районах, которые вполне могут стать неблагополучными. К тому же мир сейчас настолько един, что соцаильный пожар, начавшийся в одном районе, может мгновено охватить весь земной шар.

Есть ещё один важный момент. Народ - неоднороден. В той же Западной Европе между старожилами и переселенцами из стран "Третьего мира" часто нет взаимопонимания. Аесть ещё и потомки переселенцев, которые могут примыкать то к тем, то к другим, а могут быть и сами по себе, в зависимости от обстоятельств. Если все эти слои будут смотреть дуг на друга как на врагов и пытаться решить проблемы за счёт друг друга, это будет на руку только властям.

Зато, если всем этим слоям удастся найти общий язык и объединиться, они превратятся в силу, многократно превосходящую простую сумму сил всех их, отдельно взятых. Сплав - обычно тверже чистого металла, а порох - взрывоопаснее отдельно взятых серы и селитры. Это правило в отношении социальных движений многократно проверено практикой. Тут и Аргентина начала прошлого века (где рабочие были самого разного национального происхождения), и Россия 1917-1921 (где имел место союз между потомственными рабочими и выходцами из села), и Испани 1936-1939 (где наиболее революционными были жители "пуэбло" - полу-городов, полу-сёл (то же, кстати, было и в "Махновии")).

Как бы то ни было, мир стоит на распутье. Либо завтра мы получим всеобщий концлагерь, либо - восстание против него.