Феминистки - рассказ

Часть I

(читать можно всем)

Мое первое столкновение с феминистками произошло в девяносто пятом в Чехии, где мы обсуждали положение в Восточной Европе. Темы для обсуждения не оговаривались, на двери висел листок, на который кто угодно мог записать желаемую тему. Когда все уже было вписано и обсуждение было в самом разгаре, когда мы как раз уже начали обсуждать посылку денег для бастующих шахтеров Донбасса и ихних семей, то тут вдруг встала феминистка и спросила: «А что это вы все про синдикализм, да про синдикализм, а про женские проблемы молчите? Давайте их обсудим!» Ей резонно заметили, что, ежели она хотела их обсуждать, то могла бы их вписать, тогда бы мы и обсуждали, на что она заявила: «Нет! Вы нас угнетаете, вы сами и должны были этот вопрос внести!» Очевидно, по ее логике вопрос о положении рабочих должны были вносить буржуи. Мы согласны были обсудить и ее вопрос и предложили его обсудить сразу, как только докончим с Донбассом, благо, осталась самая малость, но она уперлась и требовала начать женский вопрос немедленно. Феминисток было чуть меньше половины, а потому ставить вопрос на голосование они отказались и начали иметь всем мозги. Я, видя такое дело, напомнил им, что у шахтеров, между прочим, есть жены и дочери, которые тоже хотят есть, так что, откладывая обсуждение финпомощи, мы навредим и этим самым женам и дочерям, что для них будет куда неприятней нежели наше невнимание к женскому вопросу. На это феминистки возразили, что им лучше знать, чего хотят женщины Донбасса, и что для оных полезней: наши деньги или дискуссия о том, как мы их угнетаем.

В итоге собрание оказалось парализовано. Спор о том, что именно обсуждать, длился до конца дня. На следующий день немка-синдикалистка не выдержала и сказала, что она – тоже женщина и тоже имеет право обсуждать то, что она хочет, а хочет она обсуждать Донбасс. Один из парней, договаривавшихся о предоставлении нам помещения, в котором происходило все это безобразие (а также и наши ночевки), не выдержал и стрельнул в воздух из газового пистолета, посеяв панику среди феминисток, хотя стрелял он на улице. Словом, пошел полный деструктив.

В конце концов, мы просто собрались в подвале и начали свое отдельное собрание. Немка и мужики. По иронии судьбы на стенах подвала висели картины, изображавшие женщин со средневековым оружием. На мой вопрос, что это значит, чехи пояснили, что это иллюстрации к легенде, о том, как женщины поссорились с мужчинами и начали с ними войну. Я поинтересовался, чем она кончилась. Оказалось, что мужики победили. Я грустно вздохнул и сказал, что это все символично.

Вопрос с Донбассом без помощи феминисток, или вернее без их мешания, мы решили довольно быстро. Феминистки, тем временем обсуждавшие вопрос, что с нами делать, даже не успели принять решение. После этого мы вернулись, а они свалили. Осталась только одна, единственная из них, производящая впечатление вменяемой. Видя такое дело, мы обсудили ситуацию в Восточной Европе (вопрос об обсуждении притеснения женщин рассосался ввиду отсутствия заинтересованной стороны). Последним по этому вопросу выступал я. Надо сказать, что, попав в Чехию, я очень переживал, что не могу пить пива. Я всегда не мог его терпеть, но быть в Чехии и не пить пиво было просто грустно. Вадим Дамье посоветовал мне попробовать темного, и темное мне понравилось. С тех пор, пока мы были в Чехии, я выпивал в среднем по три кружки темного в день. Это был, кажется, первый день моего питья, но норму я, по-моему, уже принял, и это придавало мне уверенность в моем выступлении. Рассказав об экономических проблемах, я добавил: «Ну, в заключения я хотел сказать о проблемах наших женщин, но поскольку почти все женщины ушли, это вряд ли имеет смысл». «Нет-нет! – встрепенулась феминистка. – Минутку!» Через минутку, если не раньше она вернулась с полным набором бойкотисток. Они быстро уселись за стол и достали карандаши и блокноты. Несмотря на пиво, мне стало неловко. Я рассказывал этим девчонкам о проблемах женщин в России, смотрел, как они записывали мои слова, и думал, что рано Зощенко помер. Его бы сюда! Хотя, подозреваю, увидев это, он бы помер вторично.

Говорил я, кстати, по делу. Я ж не феминистка. Я рассказал, что когда у нас в 20-е женщин стали привлекать к работе и общественной жизни, с них домашние обязанности никто не снимал. Что в итоге они получили двойную нагрузку и многие мечтали о том, чтобы разгрузиться, став обычными домохозяйками, что, однако было им не по карману. Что, после расслоения общества, некоторые из них смогли достаточно выгодно повыходить замуж, так что теперь мужья их кормили, и они сидели дома. И что это принесло им новые проблемы, понятно, какие, чего они раньше не ожидали (привел пример своей бывшей подруги, вышедшей замуж за нового русского и чуть не спившейся). И что те из них, которые с этим не столкнулись, им сдуру завидуют и мечтают о такой судьбе. Вобщем, все остались довольны: феминистки – моей лекцией, а мужики – тем, что на этом феминистский бойкот прекратился. Впрочем, хорошо ли это было, я не уверен. На следующий день мы разбирали того парня, стрелявшего из газовика (и по иронии судьбы носившего имя Тамара).Ничего хорошего в этом я не нашел. Правда, и мужики, с моей точки зрения, были не ангелы. Когда вечером мы бухали в пивной, то все уселись за один стол, женскую часть не пригласили, и набухавшись начали петь, а феминистки сидели за соседним столом тихо, как мышки. Прям и не скажешь, что борчихи за свои права. Мне это не понравилось, и я пригласил вменяемую феминистку за наш стол, чтобы таким макаром сломать дискриминацию. Если б она согласилась, то пользы для взаимопонимания было бы куда больше, чем от всех этих разбирательств. Но она отказалась. Феминистка, что с нее взять?

Часть II

(женщинам и детям до 14 лет читать не рекомендуется (феминисткам можно))

Через пару лет, если мне не изменяет память, я оказался на антиглобалистском форуме в Женеве. От Киева везли нас на халяву, да и кормили тоже, грех было отказываться. Хотя дельного там было мало, но что-то все-таки было. Мешала языковая проблема – я кроме русского и матерного знаю только украинский, который там, понятное дело, был не в ходу, а Вадим Дамье лучше всего понял бы по-немецки, хуже – по-французски, а там все больше говорили на английском, реже – на испанском, иногда переводили на французский, а уж на русский, хрен когда переводили. Но дареному коню в зубы не смотрят.

Женева – швейцарский заповедник для неформалов. Достаточно сказать, что там, сквотеры занявшие дом, могут годами свободно жить в сквоте и судиться с хозяином, пока либо не отсудят сквот себе (бывает и такое, например, если владелец использовал его не по назначению (допустим, жилье как склад) или дом представляет собой архитектурный памятник, а владелец его хотел перестроить), либо не накопит денег на покупку дома. Их сквот никто не штурмует, просто приходят и вежливо приглашают придти на очередной суд. Так что там на сквот смотрят примерно так же, как в Москве 80-х на общагу. Так, во всяком случае, было тогда. Всех, кто приехал на форум из бывшего Союза, разместили как раз в таком свежелегализованном сквоте. Туда же поселили и часть гостей из других стран. Спать пришлось на полу на матрасах, потому как сквот только что отремонтировали по случаю легализации, даже вроде бы еще ремонт не закончили. Зато в остальном – все удобства, включая ванну с душем, так что я совсем уж было растаял.

Нас с Дамье вписали в комнату, где кроме нас ночевала еще одна испанка. Мы с ней почти не общались – ложились мы по местному времени часов в одиннадцать-двенадцать, когда ее еще не было, а вставали часов в семь-восемь, когда она еще спала, и быстро сваливали, чтобы успеть позавтракать до начала собрания. Так прошла пара ночей. А после третьей вышло форменное безобразие.

Утром испанка выскочила еще до нашего просыпания. Когда я делал зарядку, она вернулась в комнату, и я малость смутился – хрен ее знает, как она отнесется к виду мужика в плавках. Впрочем, она скоро свалила. Зато в обед она подошла с подругой и с переводчицей, и та мне сообщила, что испанка утверждает, что будто бы ночью рядом с ней какой-то мужик, просьба не падать, занимался онанизмом. И что этот кто-то был ваш покорный слуга.

Будь на моем месте кто-нибудь местный, он бы тут же признал свою вину и попросил прощения. Или сказал бы, что мастурбировал не на испанку, а на Вадима Дамье. Но, как писал Эдуард Успенский про Чебурашку, «он никогда не видел крыс и не знал, что их надо бояться». Я, правда, феминисток уже видел, но, что их надо бояться, все равно не понимал. Да и счас не понимаю.

Поэтому я сразу честно и откровенно, заявил, что все это – бред сивой кобылы. Сперва я, правда, забыв, с кем имею дело, искал рационального объяснения. Думал, может, она что-то не то подумала, когда я зарядку делал. В плавках, понимаешь ли. Но от переводчицы услышал: «Она говорит, что она взрослая женщина, и что она может понять разницу между зарядкой и онанизмом». Я поинтересовался, как у этой взрослой женщины с головой. Ситуация осложнялась тем, что переводчица была из Киева, стало быть нормальная, не феминистка, и ей все это переводить было противно. Я с ней, кстати, давно был знаком по эколагерю в Самарской луке. Так что мне тоже неловко было. После пререканий выяснилось, что я якобы мастурбировал ночью, находясь в спальном мешке. На мой вопрос, а как же она знает, что я там делал в этом самом мешке, был получен ответ: «Она догадалась по характерным звукам». Это было уже выше моих сил. Я до сих пор не знаю, что это за звуки такие. Поэтому я разозлился и заявил: «Вот когда они найдут там сперму, тогда пусть и говорят!» Переводчица ответила: «Сам переводи про сперму!» и умотала. Я пожал плечами. Как будет по ихнему: «Шерше ля сперма!» – я не знал.

Между тем, обвинение в моральном изнасиловании – это, по понятиям феминисток, второе по степени тяжести обвинение после изнасилования физического. То, что сами они насилуют нам мозги, феминистки не считали. Было решено, что форум прерывается, и вместо планируемых вопросов будет обсуждаться мое персональное дело. Ночью мне был запрещен вход в комнату с испанкой. Никакой замены мне не предложили. Весть о моем преступлении разнеслась по всему форуму. Все ждали моего покаяния. Но я не собирался каяться в том, чего не делал. И это всех поражало.

Макс Кучинский, год назад сам обвиненный в Москве, в попытке изнасиловать гостью из Германии, попытался нас примирить. Он выяснял у меня подробности обвинения и спрашивал: «Так может, ты не дрочил, а чесался?» Я отвечал, что не помню, чтоб чесался, а если и чесался, так сами виноваты, что блох развели, с собой я не привозил, и вообще мне надоел весь этот балаган. Феминистки спрашивали наших, почему они на меня не воздействуют. Наши отвечали, что ведь нет доказательств. «Как нет? – возмущались феминистки. – Ведь женщина говорит!» «А он говорит, что нет», – отвечали наши. Феминистки не понимали. По их логике в такой ситуации надо верить женщине. Ссылки на презумпцию невиновности совсем сбивали их с панталыку. Когда они спросили: «А почему он вас заставляет себя защищать?» – то обалдели уже наши.

Тут произошло нечто непредвиденное. Все местные мужики, обалдев от моей несокрушимости, решили, что грех губить такого героя. А поскольку разбор моего дела должен был быть другим мужикам наукой и устрашением, постольку разбирать должны были прежде всего они, а женская часть должна была наслаждаться зрелищем. Вобщем, так это было или как-то еще, но только без мужиков разбор начинать было никак нельзя. И вопросы мне должен был задавать мужик по имени Серхио. А может, это наши настояли. Или просто, потому что половина форума как-никак была мужики. Вобщем, не знаю. В любом случае без мужиков обойтись не могло. Ну, а мужики… Нет, они не отказывались разбирать мое персональное дело, они кивали и соглашались, обещали быть принципиальными, но все время затягивали это самое дело, так что его перенесли сперва на другой день, потом – на третий...

Сам я в первый же вечер договорился с нашими, что если меня не пустят в комнату, то они устроят шухер с требованием меня куда-нибудь вписать. Сложность была в том, что многие из наших полночи шлялись по городу и собрать их всех для шухера было непросто. В любом случае ночевать в коридоре я не собирался. Я решил, что ежели меня оставят без вписки, то пойду на улицу, благо тепло, а если сцапает полиция, и будет выяснять, почему участники форума разводят бродяг на улицах, то это – их проблемы, нехрена дурью маяться. Но все обошлось без проблем – я переночевал на том же месте. На второй день мое положение осложнилось. Дурные примеры заразительны, и наша восточноевропейская феминистка из Грузии обвинила Кучинского в том же самом, в чем обвиняли меня. Кучинский спорить не стал. Сказал только, что наяву он этого не делал, а во сне – возможно, но не на нее, а на свою подругу, которая не успела получить загранпаспорт и осталась в России. В отсутствие человека на него мастурбировать можно – это европейские феминистки объяснили незнающим специально. Еще они объяснили, что это можно делать и на присутствующего, но только с его согласия. Хотели объяснить и про характерные звуки и привели переводчице какого-то мужика, но только он собрался было эти звуки начать издавать, как уставшая от всего этого переводчица сказала ему, что у нас в дикой Евразии, за такие разговоры с бабами морду бьют. Бедный мужик, оказавшись между двух огней, кое-как объяснил своим, что русская слушать не хочет, и те его отпустили.

Мне после случая с Кучинским рассчитывать на шухер в случае изгнания стало труднее. Однако и на следующую ночь меня никто не выгнал. В залах для собраний и в столовой на меня бросали удивленные взгляды. Кто-то специально подошел ко мне, чтобы сказать, что я, точно не помню, то ли гуд, то ли брэйв гай. Guy – это замена слова boy или girl, в зависимости от пола. В последнюю ночь я уже не допускал даже мысли о том, что меня могут выгнать.

Собрание по моей персоне так и не состоялось. В хотя и скомканном виде были обсуждены ранее запланированные вопросы. Проведена демонстрация против ВТО, в которой я тоже участвовал. В демонстрации, а не в ВТО, естественно. В последний день совершенно отчаявшиеся феминистки пришли к нашим поинтересоваться, что те думают по поводу произошедшего, и получили ответ, что наши об этом вообще не думают. Неинтересно. «Как? – возмутились феминистки. – Вы что, не знаете, что такая проблема существует?» Услышав: «Не знаем», – феминистки исчезли и вскоре вернулись со стопкой листов. «Вот, ознакомьтесь, – сказали они, – и распишитесь, в том, что вы теперь знаете про эту проблему». Ознакомлялись и подписывали мы уже в автобусе.

Лично я, расписавшись в том, что с существованием проблемы ознакомлен, написал на том же листе все, что я думаю по поводу феминистского идиотизма. Не знаю только, читали ли они это. Кстати, к тому времени я уже выяснил, что испанка сама была не рада тому, что так вышло. Ей, как выяснилось, было тридцать лет, с мужиками она не трахалась (вообще или с некоторых пор, я не уточнял), что уж она там у меня услышала, я не знаю, но только она рассказала об этом своей подруге, а та оказалась профессиональной защитницей жертв насилия. Ну, и, видать, трудоголичкой, На любимую работу потянуло.

Доехали мы без особых приключений, а неособые были все больше из другой оперы. Правда, по ходу дела грузинская феминистка спросила, а не кажется ли нам, что именно мое упорство в нежелании признать несуществовавший факт мастурбации как раз и свидетельствует о том,… что я таки дрочил. Я решил посмотреть, как она будет признавать подобный факт для себя, и начал орать, спрашивая, зачем она на меня дрочила, чем перепугал киевских ребят. Они вцепились в меня, не давая встать, – видать боялись, что я ее побью. Совершенно напрасно, я женщин не трогаю. Правда, это была феминистка (феминистке не дать в ухо – это ее оскорбить – с мужиками дерешься, а с ней не хочешь!), но я об этом как-то не подумал. Так что зря они пугались. Впрочем, эта дура вскоре после этого сошла. Не из-за меня, а просто ей было так проще до своей Грузии добираться. Остальные доехали до Киева, после чего кто тут и остался, а кто поехал дальше уже своим ходом.

Эпилог

(понятен только тем, кто читал вторую часть)

Еще через год у Лоры Акай (очаровательная американка, счас живет в Польше, а тогда – в России) я вдруг встретился с переводчицей. Ну, естественно, обрадовались, поздоровались. Оказалось, она опять побывала на том же форуме. Он тогда был регулярным. Только не помню, в одном месте он проходил или в разных. А может, то было другое мероприятие. Не знаю. Но только люди были те же, и она там тоже была.

«Тебе привет, – говорит, – от Серхио! И от всех остальных мужиков. Они, оказывается, все за тебя были, только сказать боялись. А я уж думала, они совсем с ума сошли».

Через год после скандала они все-таки сказали ей, что были за меня. Признали в ней нормальную.