Превращение марксизма из науки в религию

Краткое вступление

При всем различии между рациональным и религиозным мировоззрением, грань между ними столь же размыта сколь между различными формами религии. Любая монотеистическая религия имеет в себе остатки политеизма или даже раннего язычества*, причем, не только в виде наслоений от других, вытесненных ей религий (вроде веры христианизированных славян в леших, водяных, русалок и мавок или веры христианизированных скандинавов в троллей), но и в виде изначальных собственных рудиментов. Так в христианстве мы видим с одной стороны три ипостаси бога, а с другой – дьяволов во главе с Сатаной (причем в католицизме им приписывают столь большое влияние на мир, что многие даже склонны считать католицизм дуалистической религией), в исламе – джиннов (последним посвящена целая глава Корана, хотя бы и одна из самых коротких), в христианстве и исламе существует культ святых и пророков, во всех авраамистических религиях есть ангелы. В позднем язычестве греков римлян, славян, скандинавов мы, наряду с пантеоном высших божеств, встречаем всевозможную мелюзгу в виде сатиров, нимф, русалок, троллей и тому подобные остатки раннего язычества. Причина проста – вопреки утверждениям попов, религия не падает с неба и не остается неизменной, она создается на базе уже существующих представлений, вбирает в себя остатки прежних верований, эволюционирует, переходит из одной формы в другую – из раннего язычества в позднее, из позднего – в монотеизм, сохраняя в себе остатки старого, как человеческий организм сохранил остатки хвоста, третьего века, третьего глаза и даже сегментацию брюшных мышц (унаследованную еще от кольчатых червей). Но точно так же, как одна религия превращаются в другую, так в религию могут превращаться и нерелигиозные учения. И если учение Будды по крайней мере было связано с религиозным понятием кармы, то учение Конфуция изначально было просто этическим учением, хотя и признававшим существование каких-то высших сил, а учение Лао-цзы и вовсе было материалистическим и безбожным – в нем не было не только бога, но и даже места для него. Первые даосы были материалистами, один из них даже умудрился предвосхитить Дарвина, выведя, правда, родословную человека не от обезьяны, а от… лошади (уж не его ли начитался Войнович, перед тем, как начал писать своего «Чонкина»?). Но прошли столетия, и даосизм превратился в религию, хотя и весьма своеобразную, но все же религию со своим пантеоном (взятым, правда, из традиционного язычества китайцев). Много веков спустя, подобное превращение начало происходить с другим вполне материалистическим учением – марксизмом, или, вернее, ленинизмом (что не одно и то же, ибо не всякий марксист – ленинист, как не всякий капитан – исправник). И пускай времени, отпущенного ленинизму историей на превращение, не хватило на то, чтобы пройти этот путь до конца, продвинуться по этому пути он успел вполне достаточно для того, чтобы говорить о превращении ленинизма в религию.

Что такое религия?

Прежде чем продолжать, уточним, что именно мы понимаем под религией. Существуют разные определения. Например, такое: «Религия – одна из форм общественного сознания; совокупность духовных представлений, основывающихся на вере в сверхъестественные силы и существа (богов, духов), которые являются предметом поклонения» (Ожегов). Но по прочтении его сразу встает вопрос: а что считать сверхъестественным? С точки зрения дикаря в существовании духов было не больше сверхъестественного, чем в существовании звуков и запахов. Более того, дикарь даже не делал различия между материей и сознанием, с его точки зрения видения шамана были столь же вещественны сколь грибы, съеденные шаманом для появления этих видений. И если мы не считаем верой в сверхъестественное взгляды вульгарных материалистов, то не должны считать ими и взгляды дикаря-шаманиста, которые, тем не менее, мы считает взглядами религиозными. С точки зрения анимиста не было ничего сверхъестественного в том, что ворона, тюлень, лосось или даже пароход рассуждают как человек. Правда, анимист ошибался. Однако, если мы, увидев на улице прохожего, решим, что он мыслит как мы, тогда как на самом деле он будет полным идиотом, к двадцати годам научившимся только мычать, или шизофреником, у которого в голове вообще непонятно что, то мы точно так же ошибемся в отношении его, как анимист в отношении лосося. Однако, никто не скажет, что при этом мы поверили во что-то сверхъестественное. И, тем не менее, мы считаем анимизм примитивной религией.

Брокгауз и Ефрон определяют религию так: «Религия – организованное поклонение высшим силам. Религия не только представляет собой веру в существование высших сил, но устанавливает особые отношения к этим силам: она есть, следовательно, известная деятельность воли, направленная к этим силам». Непонятно, однако, какие силы считать высшими. Анимист не считал животных выше себя и колдун, вызывающий духа своего деда, часто относился к нему точно так же, как относился бы к деду живому.

Не совсем ясна и ситуация с поклонением. Анимист, очеловечивал животное и дерево, но совсем не обязательно поклонялся ему. Тем не менее, поклонение всегда считалось неотъемлемой частью религии. Многие социологи и теологи считали основным признаком религии разделение всего сущего на профанное (обыденное) и сакральное (священное). Что же касается анимиста, тотемиста или шаманиста, то его взгляды в этом случае можно считать переходными к религиозным. Они были религиозными в той мере, в какой они включали в себя сакрализацию чего-нибудь: тотемного животного, духов предков, ветра, солнца – неважно.

Кроме того, все, абсолютно все религии были и остаются основанными на вере. Это общий принцип религии, не зря слово «вера» часто использовалось как синоним слова «религия». Религиозная вера не нуждается в доказательстве, наиболее четко этот принцип сформулирован Тертуллианом: «Верую, ибо это абсурдно».

Итак, постараемся окончательно сформулировать свое определение. Определим религию как мировоззрение, основанное на вере и включающее в себя объекты поклонения.

Превращение в религию

Превращение ленинизма в религию началось с сакрализации Ленина. Формально речь шла не о поклонении, а об уважении, но между уважением и поклонением при всем их различии грань зыбка. Уже в произведениях Маяковского мы видим явные элементы культа, который в дальнейшем приобретал все большие масштабы. Это был именно культ – в то, что Ленин – гений, великий вождь, самый человечный человек, люди обязаны были верить, это не доказывалось, а просто утверждалось. Тех, кто не верил, ждало суровое наказание. Если европейская инквизиция укрепляла веру жаром костров аутодафе, то советская – холодом мест отдаленных и не столь отдаленных – и то, и другое действовало одинаково безотказно. Культ Сталина начался именно с культа Ленина. Поэтому правильно говорить не о культе личности, а о культе личностей, тем более, что после ХХ съезда культ личности Ленина продолжался (аргумент «Ленин сказал» считался неоспоримым, в детсадах учили стихи про «доброго и ласкового дедушку-Ленина», а в младших классах читали книжки про «школьные годы Ульянова» (в котором, судя по этим книжкам, уже тогда можно было угадать будущего спасителя рода человеческого)), а кроме того, существовали еще и низшие ступени пантеона, на которые помещались всевозможных Дзержинские, Орджоникидзе, Свердловы и прочие, и прочие**.

Надо сказать, что сам по себе подобный культ не был изобретением большевиков вообще или Сталина в частности. Любой российский царь кичился тем, что он «помазанник божий». И даже в поклонении мумии Ленина нет ничего особенного – поклонение мощам весьма развито в православии (как и во многих других религиях).

При этом культ личности Ленина был неразделим с культом его учения. То же, хотя и в меньшей степени, относилось и к Сталину. Еще в большей степени – к Марксу и Энгельсу, которые формально считались даже выше Ленина (по крайней мере, Маркс, положение Энгельса было спорным), так как были основателями, но при этом часто отодвигались на задний план утверждением, что Ленин развил их учение применительно к новым условиям (так сказать, создал Новый завет). Применительно к Марксу-Энгельсу вообще можно говорить не о культе личностей, а исключительно о культе учения. Заслуга Маркса состояла в открытии самого верного учения, что делало его похожим не на авраамистических святых, а на Будду, Конфуция или Лао-цзы, которые тоже были ценны не воскрешением покойников или высеканием воды из камня, а созданием учений. «Сделавший революцию» Ленин и «победивший фашизм» Сталин были уже «великими практиками», похожими на Моисея, выведшего евреев из рабства. Но даже Сталин, а уж тем более Ленин, были еще и «великими теоретиками». Сталин потерял эту роль после ХХ съезда.

В любом случае важно понимать – ни Маркс, ни Ленин, ни кто другой в формирующейся религии не были богами. Они были лишь святыми, пророками, буддами. Ибо они (в соответствии с новой религией) не управляли миром. А кто же тогда управлял? Кто был богом?

Религии без богов

Первоначально бога, как известно, не было. Причем, убежденность в том, что бога нет, была для истинного ленинца столь же обязательна, как для истинного христианина или иудея в том, что бог есть. В связи с этим даже сам атеизм в СССР приобретал религиозный характер. Люди не не верили в существование бога, а верили в его отсутствие. «Бога нет, потому что так сказали на политлекции», «Религия – опиум для народа, потому что так сказал Маркс» – это аргументы для верующих в непогрешимость Маркса (чем лучше или хуже веры в непогрешимость папы?). Именно поэтому после 1991 столь многие искренние атеисты так легко превратились в столь же истинных верующих.

Однако не надо думать, что религия невозможно без богов. Ранние язычники поклонялись духам, которые, с точки зрения поклонявшихся, не управляли миром, а лишь были чуть более могущественны, чем люди. В буддизме боги, хотя и остались, но при этом сами оказались подвластны карме (фактически занявшей нишу единого бога, а богов оттеснившая на ниши каких-нибудь джиннов). В мифологии марксизма-ленинизма миром также управляют безликие законы общества, точнее их совокупность.

Дело, однако, не в том, железные они или нет, а в том, откуда они берутся. Ни один физик не станет оспаривать существования закона всемирного тяготения или сохранения энергии. Но любой физик скажет, что эти законы являются следствием свойств материи, что сами по себе без материи они не существуют, что без вещества не может быть закона гравитации, как не может быть улыбки без кота. То же самое скажет математик о законах математики. Если не будет слагаемых, то не будет и закона о том, что от перемены мест оных сумма не меняется. Если нечего будет складывать, делить, умножать, то не будут действовать и законы сложения, деления, умножения. Законы развития природы вообще или человеческого общества в частности также всегда являлись следствиями свойств природы вообще или природы человека. А значит, они никогда не были абсолютно объективны, они зависели от всех людей (или всей природы) вообще и от каждого отдельного человека в частности. Между тем, ленинизм рассматривает их как абсолютно объективные законы, действующие независимо от желания людей и от знания последних об этих самых законах. По сути дела, ленинист, утверждавший: «Нет бога, миром управляют законы», мало чем отличался от мусульманина, утверждающего: «Нет бога кроме Аллаха».

Аллах или Яхве столь же всесилен, как и эти законы или, допустим карма или фатум. И все же между кармой, роком или законами развития общества и Аллахом есть одна принципиальная разница. Аллах создан по образу и подобию человеческому (утверждение о том, что человек создан по образу и подобию бога, есть лишь переворачивание факта с ног на голову), а потому он подвержен человеческим страстям. Он может проявлять добродушие или склочность, щедрость или скупость, может удивляться, завидовать, радоваться, возмущаться. Карма, фатум, рок, железные законы безлики и бесчувственны. Их нельзя обрадовать или огорчить, им бесполезно молиться или приносить жертвы, им можно только подчиняться, никак на них не влияя.

Надо сказать, что мысль о том, что, чем более сила могущественна, тем менее она управляема жертвами и молитвами, присуща в известной мере и авраамистам. Это одна из причин сохранения в христианстве и исламе низших ступеней пантеона, обитатели которых представлялись верующим менее могущественными, зато более отзывчивыми, нежели всевышний. Христианин, ставящий свечу какому-нибудь святому, поступает точно так же, как крестьянин, идущий с жалобой на соседа не к царю (который такой ерундой даже заниматься не станет) и даже не к губернатору, а к местному судье, а то и к судейскому писарю с просьбой замолвить слово перед судьей. Впрочем, роль судейского писаря играет скорей церковный поп, святой же выступает в роли судьи.

В ленинизме было бесполезно молиться даже пророкам. Успех достигался не молитвами, а правильным поведением. В этом ленинизм схож с хинаяной*** в которой спасение достигается собственными силами с помощью правильного поведения (что не мешает хинаяне оставаться религией). Будь у ленинизма пара-тройка столетий, вполне возможно, он бы породил и свою махаяну, но такого срока у него не было.

В начале было слово

И все же ленинизм успел хоть немного продвинуться к созданию бога и этот бог даже имел имя. Имя его было Прогресс.

По сути дела, мерилом прогресса в марксизме был прогресс научно-технический. Однако, появившись в буржуазную эпоху, марксизм унаследовал чисто буржуазную уверенность в том, что прогресс является абсолютным. Буржуазные революционеры были просто убеждены в том, что они живут в лучшем из миров, что до появления собственности и представительной демократии существование человеческое было просто полным адом (почитайте, «Саламбо» Флобера или «Собор парижской богоматери» Гюго, посмотрите американские фильмы на исторические темы, и вы увидите, что буржуазный филистер думает о прошлом). Мысль о том, что технический прогресс сплошь и рядом порождает регресс духовный или социальный, просто не могла бы придти им в головы, а, услышав ее, они бы сочли ее бредом сумасшедшего. Маркс в отличие от них видел, какой ценой общество расплачивается за прогресс. Никаким техническим прогрессом нельзя было оправдать гибель ирландских крестьян и индийских ткачей, истребление индейцев, охоту на «живой товар» в Африке, принудительную наркотизацию китайцев. Но на помощь прогрессистскому мышлению Маркс призвал чуть видоизмененную гегелевскую диалектику. Если у Гегеля развитие шло по кругу, то у Маркса оно пошло по спирали. Прав он был или нет, это вопрос отдельный, но то, что это позволило оправдать сегодняшние безобразия во имя завтрашнего процветания – факт бесспорный. Жертвы прогресса превратились в жертвы, принесенные прогрессу, дабы тот дал счастье будущим поколениям. Получалось, что в прошлом прогресс породил классовое общество взамен первобытно-коммунистического, но это было необходимое условие для того, чтобы тот же прогресс в будущем уничтожил классовое общество и породил взамен его новое коммунистическое, в котором жить будет, безусловно, лучше, чем в обществе первобытного коммунизма.

Таким образом, было признано, что прогресс – абсолютен, что он улучшает все. Но, поскольку истинным мерилом был именно технический прогресс, получалось, что все последствия такового хороши. Прогресс не мог быть плох, как не может быть плох Аллах. Если, для того, чтобы построить нефтевышку, отравили реку, в которой люди ловили рыбу и снесли их жилище – это хорошо, потому что на вырученные от продажи нефти деньги людям выделили в городе квартиру со всеми удобствами и теперь они не ловят рыбу, когда вздумается, а работают на городском химзаводе по восемь часов в сутки с перерывом на обед. Если от городской пищи и хлорированной воды кто-то из них заработал себе рак желудка, а от химии на заводе или от городского смога рак легкого, то взамен он получил доступ к врачам, которые ему вырежут пол-легкого и полжелудка и будут кормить его таблетками, благодаря которым, он худо-бедно дотянет до пенсии, тогда как в родной деревне его бы, может быть, в сорок лет медведь задрал. Сколько жили его родители? Оба дожили до девяноста с лишним, а его породили на свет, когда отцу было пятьдесят пять, а матери – сорок семь? Вот потому он и такой больной, что так поздно родился. В городе никто позже сорока не рожает.

Если же ухудшение было налицо, и спорить с ним было глупо, на помощь приходила диалектика, оправдывающая сегодняшнее ухудшение завтрашним улучшением.

По сути дела такая позиция означала поклонение прогрессу. Ему еще не молились, но фактически уже приносили жертвы, затапливая селения, лишая людей возможности охотиться или возделывать землю, разрушая традиционный уклад. И именно он, согласно ленинизму, определял, что хорошо, а что плохо (что, собственно, и роднило его с Аллахом, Яхве или троицей). Ибо все, что способствовало прогрессу, было, по-ленинизму, хорошо, а все, что препятствовало – плохо. Это была аксиома. Догма.

Бессмертие

Несомненной особенностью ленинизма было отсутствие веры в бессмертие души. Его заменяла вечная память, вечная «жизнь в сердцах людей». Она же была воздаянием, наградой за правильную жизнь.

Больше всего в этом преуспели, конечно же, пророки. Священные фразы «Ленин и теперь живее всех живых», «Ленин умер, но дело его живет», «Дело Ленина живет и побеждает», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», можно было прочесть на стенах и плакатах в любом городе. В каждом городе была улица, площадь или проспект Ленина, иногда и то, и другое, вторая столица России стала Ленинградом. Именем Ленина или Ильича (второе имя пророка) называли заводы, колхозы, московское метро. Бессмертие Маркса в сердцах людей выглядело скромнее. Несколько цитат, улицы, площади, небольшие города (и то все больше в Германии, откуда он был родом). При этом, однако, Маркс воспринимался как некто более высоко стоящий, хотя и постепенно уходящий в тень прошлого. Так президент остается первым лицом, на фоне генерала, хотя у последнего все пузо в орденах, а у президента – единственный солдатский крест, полученный им четверть века назад. Простому человеку о городе своего имени можно было только мечтать. Но улиц и переулков хватало на всех. Едва ли не большая часть заводов и институтов, колхозов и совхозов были «имени кого-то». Так что воздаяние в виде памяти было для ленинистов явлением вполне реальным. Живи, «как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия», выполняй «заветы Ильича» и ты добьешься славы, тебя похоронят с почестями на элитном кладбище, твоим именем назовут улицу или фабрику. Позиция, кстати, вполне нормальная и вполне рациональная, хотя и нашедшая себе место в религиозном учении.

Заметим, что при всей необычности для религии эта особенность ленинизма (связанная с его нерелигиозным происхождением) не является уникальной. Да, большинство религий признают бессмертие в загробном мире, либо в постоянной смене тел (переселение душ). Но религия древних египтян признавала, а буддизм признает еще и возможность умирания души. Причем, если для египтян такое полное исчезновение воспринималось как страшное наказание, заменявшее их грешникам ад, то для буддистов хинаяны оно заменяет рай. Это и есть та самая нирвана, которая и является спасением. Древние греки верили в загробный мир, но ничего хорошего для себя там не ждали (все равно, по словам одного из героев «Одиссеи», жизнь царя в Аиде хуже, чем жизнь поденщика, нанимающегося к бедному пахарю в мире живых (не случайно само слово «ад» есть искаженное «Аид»)), а потому стремились не к лучшей жизни в Аиде, а к тому, чтобы обессмертить себя в памяти сограждан. В Новом завете упоминаются споры Иисуса с саддукеями, не верившими в бессмертие души.

Внешние атрибуты

Превращение учения в религиозное, создание культа было заметно даже внешне. Открытие и закрытие торжественных заседаний пением «Интернационала» все больше напоминало церковное пение. Пионерские значки с изображением лысого Ленина и октябрятские с изображением кудрявого Володи Ульянова заменяли крестики и иконки. По всей стране стояли памятники – по сути дела идолы (ибо для увековечения памяти вовсе не нужно помещать в каждом поселке статую в стандартной позе (с протянутой рукой или с кепкой в руке)). Возложение венков к ним, а также, конечно, к Мавзолею стало аналогом зажжения свечей и кадильниц.

Духовенство

Религия порождает духовенство. Хотя, в том же конфуцианстве нет даже профессиональных жрецов – богослужения совершаются обычно главами семей. В ленинизме обряды также были еще довольно просты и сводились в основном к пению Интернационала, да возложению цветов. А потому основным занятием «попов марксистского прихода» была именно идеологическая работа – политлекции, определение, что именно «соответствует партийной линии», а что – нет. Они осуществляли цензуру. В их же ведении по вполне понятным причинам было преподавание истории. Вообще на идеологической ниве обитают не только попы (хотя попы – в первую очередь), и дальнейший разбор этого вопроса уведет нас в сторону от темы****. Отметим только, что духовенство, не формально, а фактически было, или, по меньшей мере, зарождалось и формировалось.

Лицемеры, скептики и искренне верующие

Господство той или иной религии еще не означает непременно поголовной истинной веры. Можно верить, но, если особо не заставляют, то можно и не верить, а если заставляют – делать вид, что веришь. Наконец, можно верить, но не очень глубоко. Собственно говоря, все ханжи – неглубоко верующие – глубоко верующему нет нужды притворяться, а полностью неверующий не сможет достаточно хорошо притворяться, пока не вживется в роль, то есть не воспримет чуть-чуть веру. Обратное верно не всегда – неглубоко верующий может и не становиться ханжой, если от него не требуют веры. Но в СССР требовали. А потому все должны были хотя бы делать вид, что верят. С другой стороны очень глубоко верующим тоже приходилось туго. Постоянное подстраивание под сиюминутные нужды не способствовало глубокой вере – тяжело глубоко верить, что Океания всегда воевала с Остазией против Евразии, если ты вчера глубоко верил, что Океания всегда воевала с Евразией против Остазии. Тем более трудно в такой ситуации трезво обдумывать, с кем лучше заключать союз: с Евразией или с Остазией. Поэтому у власть имущих должна была оставаться хоть какая-то доля скептицизма. Тем же, кто верит глубже их, власти обычно недоверяют, и не зря, такие чересчур верующие часто становятся источником бунта. Большинство членов всевозможных «Коммунистических партий молодежи» и «Истинных дел Ленина» были именно искренне верующими ленинистами. В результате, когда и совсем не верить было плохо, и слишком глубоко – тоже, большинство жителей СССР были неглубоко верующими, способными в одной ситуации искренне посмеяться над анекдотом про коньяк «Ленин в разливе» и банный веник «По ленинским местам», а в другой – столь же искренне возмутиться им. Собственно говоря, именно такая вера лучше всего и подходила для застойных времен.

Интересно, что многие ленинисты одновременно умудрялись исповедовать традиционные религии, что не поощрялось, но вообще-то и не возбранялось. Точно также в Китае или Японии человек может быть одновременно даосом и буддистом или буддистом и синтоистом, исповедуя сразу две или даже три религии. Однако если при этом китаец или японец может достаточно глубоко верить в оба учения, достаточно глубоко убежденный ленинист, по-видимому, верить в бога не мог. Двоеверие было уделом людей верящих неглубоко. Как христиане, продолжавшие «резать курей Перуну», были плохими христианам, так и ленинисты, крестившие или обрезавшие своих детей, видимо, были плохими ленинистами. Хотя, кто его знает? Восток – дело тонкое, а СССР располагался не только на Западе.

Причина

Любое восстание, если оно хочет быть успешным, тем более любая революция нуждается в идеологии. Идеологии восстаний и революций средневековья как правило были религиозны. Не удивительно – религия это ведь прежде всего идеология, мифология в ней – не более, чем обоснование идеологии. В религии самое важное не то, как зовут бога и даже не то, в скольких ипостасях он существует, а то, кого и за что он наградит и кого и за что накажет. Что ему угодно, а что нет. За спорами о том, на каком языке молиться стоял вопрос о том, может ли любой человек сам общаться с богом или нуждается в профессиональных посредниках, владеющих древнеримским, древнеболгарским, древнееврейским или древнеарабским.

Разумеется, идеологию можно было построить и без религии. Но идеологию строят, опираясь на свое мировоззрение, на свои знания, наконец, а что знал человек средневековья, каким он видел мир? Вопрос: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто же был дворянином?» – в устах человека, уверенного в существовании Адама и Евы, так же рационален, как отсылка к взаимопомощи как фактору эволюции в устах человека, уверенного в том, что он произошел от обезьяны. Средневековый мыслитель задумался об изначальном устройстве человеческого общества, обратился к научной литературе (а научная литература для него это прежде всего Библия), узнал, что первыми людьми были Адам и Ева, и пришел к выводу, что тогда никаких дворян не было и быть не могло. Все вполне рационально и… вполне религиозно.

По мере того, как менялось мировоззрение, менялись и доводы. Идеология Великой Французской революции уже нерелигиозна, а ленинизм – и вовсе материалистичен (хотя, в отличие от анархизма Кропоткина, в нем есть остатки идеализма и схоластики). При этом эти идеологии не менее логичны, чем любая религиозная. Но почему-то Робеспьер пытается ввести культ «Верховного существа», а Сталин превращает ленинизм в религию. Почему? Чем плохо научное обоснование?

Плохо оно именно тем, что исходит из приоритета науки, из того, что, если дважды два – четыре, значит четыре, и если это противоречит какой-то идее власти, то тем хуже для идеи, а стало быть, и для власти. С точки зрения власти все должно быть наоборот – власть должна решать, что верно, а что нет. Вспомним Оруэлла: если партия говорит, что дважды два – пять, значит пять и никаких сомнений. Между прочим, именно с этим были связаны гонения на генетику – она не устраивала власти по идеологическим соображениям. По той же причине в советских учебниках биологии практически до конца ХХ века писали, что неандерталец – предок современного человека, тогда как во всем мире уже давно знали, неандерталец –самостоятельная ветвь. Но советские идеологи почему-то решили, что это может дать какие-то аргументы сторонникам расизма.

Кстати, по сходной причине религия борцов с властью быстро меняется, если те получают власть. Пока религия не стала идеологией господ, ее создают и развивают прежде всего харизматики на основе своих «откровений», Когда же она становится инструментом господ, харизматики уступают место епископам, кардиналам и прочим чиновникам от религии, определяющим теперь религиозные положения в интересах власти. Власти ведь все равно, на основе чего был сделан неустраивающий ее вывод – на основе закона всемирного тяготения или на основе слов богородицы, явившейся очередному пророку. И то и другое одинаково недопустимо. Научная идеология требует для всего научного обоснования, оппозиционная религия обосновывает все откровениями, власти же нужно,чтобы обоснованием являлось решение церковного иерарха или собрания иерархов.

А потому якобинцы, дорвавшись до власти, пытаются создать новую религию, а Наполеон просто возвращает привычное католичество. Советский аналог Наполеона Сталин тоже не прочь был вернуть православие и даже серьезно заигрывал с попами. Увы, православие никогда не пользовалось в России таким уважением, как католицизм во Франции, а ленинизм, изначально видевший в православии своего основного врага, окончательно добил его. Делать же новой религией, допустим, ислам было сложней, чем просто превратить в религию уже господствующее учение. Когда новым властям опять потребовалось сменить идеологию, мы могли убедиться в логичности Сталина – православие оказалось весьма плохой опорой новой власти – полная готовность на все не искупает столь же полной никчемности и неспособности завоевать уважение. То что нынешние российские власти делают ставку именно на православие, а не пытаются сделать Россию страной ислама (который со временем мог бы стать для власти куда более надежной и твердой опорой), объясняется множеством причин, начиная с желания, чтобы все-таки религия служила светской власти, а не наоборот, и кончая привычкой жить сегодняшним днем и принимать решения, обеспечивающие наибольший успех немедленно, хотя бы и в ущерб своему же будущему. Для достижения сиюминутной выгоды, конечно же, лучше сделать ставку на православие, чем в течение двадцати - двадцати пяти лет приучать народ к исламу. Однако, это уже отдельная тема.

Эпилог

Как известно, сами ленинисты отрицали принадлежность своего учения к религии, и большинство тех из них, кто сохранил верность ленинизму, до сих пор отрицают. Однако когда в 90-е в очередной раз встал вопрос о сносе Мавзолея и ленинисты в очередной раз вышли на защиту оного, кто-то из них поднял плакат: «Это – наш храм и мы здесь молимся». Можно, конечно, предположить, что за этим стоял какой-то хитрый ход, надежда на апелляцию к свободе вероисповедания или что-нибудь еще. Но в соответствии с «бритвой Оккама» не будем «умножать сущее». Проще всего предположить, что надпись на плакате была абсолютно искренней. И в этом случае она является лучшей иллюстрацией ко всему вышенаписанному. А потому, на упоминании о ней я позволю себе закончить.

04.04.13

___________________________________________________________________________________

* Здесь и далее под поздним язычеством будем понимать многобожие с развитым (часто иерархическим) пантеоном, под ранним – всевозможные «примитивные» религии, основанные на вере в духов и фактическом обожествлении природы.

** Помимо этого в других вариантах марксизма-ленинизма культ Сталина сохранился, в маоизме к нему прибавился культ Мао – однако нас в данном случае интересует именно советский марксизм-ленинизм.

*** Хинаяна – дословно «малая колесница» – ранний вариант буддизма, сохранившийся до наших дней в виде одной из его ветвей. В соответствии с хинаяной спастись может лишь ставший монахом. Другая, более поздняя ветвь буддизма – махаяна («большая колесница») допускает возможность спасения с помощью бодисатхв. В махаяне существуют рай и ад, и вообще она ближе к «обычным» религиям, нежели хинаяна.

**** По поводу роли идеологов в прошлом и в современном обществе можно прочесть, в частности, здесь: http://wwp666.livejournal.com/95886.html