Российская воинственность
Говорят, советские правители помнили войну и потому не хотели новой, чего не скажешь о нынешних российских. Это не совсем верно, хотя и не совсем неверно.
Советский Союз после 1945, наряду с Холодной войной, постоянно устраивал горячие или помогал их устроить, начиная с Корейской и кончая Афганской. Его руководство не хотело большой проигранной войны на своей территории, против маленькой победоносной на чужой оно ничего не имело против. В крайнем случае, его устраивала и большая победоносная, только не у себя. При этом, однако, советские вожди и их окружение имели опыт, позволявший им понять, когда победоносная война может превратиться в бедоносную, и в последнем случае отступали, не доводя дело до катастрофы. Поэтому уступили США Южную Корею, отступили во время Карибского кризиса, смирились с поражением своих ставленников в Конго. Наряду с этим было подавление Венгрии и Чехии, успехи во Вьетнаме, Анголе, и еще много где, однако, надо отдать советским властям должное – они умели не только выигрывать, но и проигрывать.
Российские власти проигрывать не умеют. И причина этого не только и не столько в президенте Путине, сколько в рядовых россиянах Пупкиных, которые пишут на своих тачках: «Можем повторить!» Между прочим, их деды, которые воевали, были убеждены, что воюют за то, чтобы не повторилось. Еще во времена моей юности на плакатах писали: «Не дадим повторить!» Теперь пишут: «Можем повторить». Пока еще не на плакатах. Дело не в том, что война больше не пугает Путина, а в том, что она больше не пугает Пупкиных.
Разумеется, Путин один, а Пупкиных много и все они – разные. И тогда были желающие показать всему миру мать Кузьмы, и счас есть те, кого коробит от желания повторять. Но изменилось соотношение. Поэтому раньше власти говорили народу, что мы плохо живем потому, что все тратим на оружие, но мы вынуждены это делать, чтобы больше не повторилось, лишь бы не было войны, а бананы и джинсы – дело десятое. Счас тоже говорят, что мы плохо живем, потому что сидим в осаде, однако уже не скрывают, что пушки вместо масла или танки вместо сыра нужны именно чтобы была война, чтобы можно было повторить. Повторить, естественно обещают весну сорок пятого, а не осень сорок первого. Между тем, то, что было осенью сорок первого, в значительной мере было следствием преувеличения своих сил, уверенности в том, что Красная армия всех сильней, что не сегодня-завтра СССР завоюет весь мир или уж, в крайнем случае, нерушимой стеной обороны стальной разгромит-уничтожит врага. Следствием не только этого, но и этого в том числе. Что может стать следствием сегодняшней самоуверенности в условиях наличия ядерного оружия с одной стороны и полного нежелания большинства «могущих повторить» проливать свою кровь на берегах Евфрата или хотя бы Волги (те, кто хочет, уже делает это – мест много), сказать трудно. Подозреваю, что ничего хорошего.
Это действительно произошло потому, что сменилось поколение. Раньше и за надпись про «повторить» на тачке был риск получить по шее костылем от какого-нибудь инвалида войны – накостылял бы в самом прямом смысле слова. Теперь поколенье войны вымерло, остались те, кто ее не видел. Но, повторяю, дело не в том, что ее не видел Путин, а в том, что ее не видели Пупкины. В конце концов, Сталин и Хрущев ее тоже видели не из окопа. И Брежнев, бывший на Малой земле, все-таки был там полковником-политруком, а не рядовым-сапером или полковым разведчиком. То же относится и к тогдашним маршалам, хотя, на войне и они рисковали. Но больше всего нарисковался и настрадался простой народ, именно он не хотел войны и с этим приходилось считаться. Счас наоборот, российские верхи менее воинственны, чем низы (свидетельство тому – неответ в Сирии), или вернее, низы более воинственны.
Отсутствие страха перед войной может иметь и положительную сторону – готовность к великим потрясениям. Однако этого-то у большинства россиян как раз нет. Сейчас не думают: «лишь бы не было войны!» – зато думают: «Лишь бы не было как на Украине!». Или «как в Сирии». Гражданской войны, смуты боятся больше всего на свете. Просто, как уже упоминалось, все ожидают повторения 1945 а не 1941. Да и 1945 представляют по фильмам про воевавших дедов, а не по их рассказам. А лихие 90-е помнят и сейчас, хотя это не АТО и тем более не Ржевская операция и не Ленинградская блокада. Да и официальные СМИ их не приукрашивают – это власти невыгодно, наоборот ей выгодно представить Путина спасителем России от братковского беспредела. На самом деле он – ставленник тех самых братков, протеже Березовского, к тому же, как заметил неизвестный автор, «пока россияне боялись 90-х, незаметно подошли 30-е». Ну, или 70-е. Однако, ни 30-х, ни 70-х сейчас тоже никто не помнит. В итоге получается парадокс – потрясений и смуты Россияне в большинстве своем боятся, а войны хотят – мысль о том, что война может оказаться страшней любой смуты, им в голову не приходит. Поэтому в ближайшее время у России больше шансов на новую войну или на еще большее втягивание в старые, чем на революцию. Это не значит, что новая война или расширение старых неизбежно, а революция невозможна. Это значит только то, что вероятность первого варианта выше, чем вероятность второго. И войны и революции начинаются или не начинаются в силу самых разных причин, среди которых моральная готовность или неготовность людей – не единственная. Однако совсем пренебрегать ей не стоит.