На распутье (о ситуации в анархо-движении Москвы)

На распутье оказываются не только одинокие витязи. Все анархо-движение Москвы оказалось сегодня перед выбором пути. И оказалось по вполне объективным причинам.

До недавнего времени в России вообще и в Москве в частности шел рост социально-политической активности. А вместе с ней росло и анархическое движение. Но вот выборы прошли, и политическая активность масс пошла на спад. Что же до активности социальной, то она в значительной мере сводится к писанию обращений и жалоб да к хождению по судам. Традиции Московской Руси, Российской империи и, наконец, Советского Союза привели к тому, что российский народ знает в основном два способа борьбы с властью – жалобы еще более высокой власти и попытки заменить эту власть на другую. Редко, кому приходит в голову мысль бороться за что-то, не оглядываясь на власть, а уж мысль о том, чтобы жить совсем без власти, не приходит в голову никому. В этой ситуации работать в социальных движениях анархистам крайне сложно. Хотя они это делают и иногда даже достигают в этом определенных успехов (в качестве примера можно привести оборону «общаги на Бауманке»). Одновременно в движении возник конфликт между «социально-классовым» и «феминистским» лагерями. Названия в данном случае довольно условны, оба лагеря крайне разнородны, часто люди из того и другого лагеря занимаются одним и тем же делом, и, тем не менее, конфликт налицо.Формальным поводом для конфликта стал спор о том, уместны ли на анархических мероприятиях флаги феминисток и ЛГБТ или достаточно анархических. В условиях активной работы подобный спор был бы решен в рабочем порядке, но в условиях спада подобные споры сплошь и рядом приводят к расколам и развалу организаций.

У скандинавских викингов были берсеркеры – воины, способные перед боем с помощью то ли грибов, то ли психологической накачки, то ли и того, и другого, доводить себя буквально до бешенства. В бою они были непобедимы, хотя, порой шли в бой даже без кольчуг – к ним и так нельзя было подступиться. Но вот беда, если бой по какой-то причине не начинался или слишком быстро заканчивался, берсеркер уже не мог успокоиться и начинал крушить все, что попадется под руку: собственный щит, деревья, кусты, а то, пожалуй, и товарищей по оружию, если те не отойдут от греха подальше. В индейских царствах центральной Америки, если царству не с кем было воевать, царь делил войско на две части, которые начинали драться друг с другом. Нечто подобное происходит и в социально-политических движениях, когда начинается спад и борьба с внешним врагом становится невозможной. Тогда, еще не отвыкши от борьбы, все кидаются на врагов внутренних, то есть, друг на друга и начинают бороться сами с собой. Именно это и грозит сейчас анархическому движению Москвы.

У движения есть, однако, и другой путь. Социальные проблемы в стране никуда не исчезли. Более того, сейчас, когда выборы прошли, когда все отложенные на время выборов гадости делать стало можно и даже нужно (дабы не откладывать их до будущих выборов), эти проблемы должны обостриться. Уже сейчас вовсю идет разрушение здравоохранения и образования. А тут еще и мировой финансовый кризис. Россия напоминает склад горючих материалов – достаточно случайной искры, чтобы в том или в другом месте вспыхнул пожар. Такой искрой может быть что угодно: и случайное убийство в драке (вспомним «Манеж»), и задержка в зарплате, и авария в системе освещения и отопления, и революционная агитация. В современной ситуации можно не только радикализировать социальные конфликты, но и активизировать их, можно переходить от активной обороны к наступлению. В этом случае движение ждут новые успехи, а вопросы о флагах и им подобные разрешатся сами собой.

Важность вопроса

Значение вопроса о том, каким путем пойдет движение, сегодня особенно велико. Дело в том, что к сегодняшнему моменту анархо-движение России или, во всяком случае Москвы, достигло того уровня, когда оно уже не настолько слабо, чтобы на него было наплевать власти, но и не настолько сильно, чтобы оно само могла плевать на власть. Оно подобно рыбе, которая уже не настолько мала, чтобы проскакивать между ячейками сети, но и не настолько велика, чтобы рвать сеть. Или зверю, который уже не настолько мал, чтобы пролезть под забором, но и не настолько велик, чтобы перепрыгнуть через забор. Это самая опасная стадия, и ее надо пройти как можно быстрее.

Собственно говоря, анархическое или вернее анархо-антифашистское движение (анархическое и антифашистское движения не совпадают, а лишь перекрываются, но в данном случае о них можно говорить как о едином целом) дошло до этого уровня уже ко времени начала борьбы за Химкинский лес. Уже тогда оно смогло устроить атаку здания администрации, вызвавшую столько шума. Государство, разумеется, нанесло по движению ответный удар, резко снизивший активность движения более чем на полгода. Однако рост протестной активности населения позволил движению не только оправиться, но и даже увеличить свои силы. Теперь этот рост прекратился. А государство наносит новые удары. Однако если анархисты смогут сами поднять волну хотя бы локальных протестов (а это им вполне по силам), движение не только устоит, но и выйдет на новый уровень, возможно даже на такой, на котором оно уже сможет рвать сети и перемахивать заборы, расставленные властями. И даже, если оно не достигнет такого уровня, то уж во всяком случае, сделает большой шаг в эту сторону.

Если же вместо этого анархисты начнут разбираться между собой, то часть участников уйдет из движения, не выдержав внутренних разборок, часть окажется за решеткой или в бегах (ибо государство все равно уже не простит анархистам их хотя бы и временного усиления), а часть будет вконец испорчена междоусобными склоками. Движение будет отброшено далеко назад и неизвестно, когда сможет оправиться, да и сможет ли вообще.

Расстановка сил

Покажется это кому-то странным или нет, но большинство представителей и представительниц «феминистского лагеря» объективно заинтересованы в продолжении конфликта. Вернее, правильней будет сказать, что они не заинтересованы в росте движения за счет участия в социальных конфликтах. Еще точнее, они не заинтересованы в том, чтобы анархисты участвовали в этих конфликтах в качестве «боевой силы», то есть оккупировали помещения и территорию, перекрывали улицы, участвовали в стычках с ЧОПом и тому подобных безобразиях. Ибо подобные действия приведут к усилению авторитета людей, способных драться и готовых драться, и именно за счет таких людей будет пополняться движение. Совсем не обязательно это будут исключительно гетеросексуальные мужчины – Маруся Никифорова была то ли женщиной, то ли вообще гермофрадитом, что не помешало ей стать одним из вождей народного движения*. Однако, нравы большинства этих людей будут не совсем такими или даже совсем не такими, как хотелось бы феминисткам. Разумеется, с этими людьми можно будет работать, но это будет непросто, а потому авторитет феминисток и феминистов в движении скорей всего снизится. По крайней мере, многих из них. По счастью, их субъективный интерес может не совпадать с объективным. Иными словами, те из них, у кого хватит ума, чтобы понять, какие беды ждут движение в случае отказа от пути социальной борьбы, и хватит идейности, чтобы постараться этому помешать, хотя бы даже ценой собственного веса в движении, те будут бороться за то, чтобы движение занималось борьбой с внешним, а не с внутренним врагом.

Представители «классового» лагеря, по тем же самым причинам объективно заинтересованы в том, чтобы движение пошло по пути активизации социальной борьбы. Беда в том, что анархисты привыкли вступать в уже начавшиеся конфликты, а не инициировать их самостоятельно, переход от активной защиты к наступлению, от простого выдавливания уже прорвавшегося нарыва к вскрытию нарыва – это для них дело новое, а значит, нелегкое. Бороться друг с другом – куда привычнее. Тем более, что соотношение сил на первомайской демонстрации было расценено «классовым» лагерем как победа над «феминистским». А победа опьяняет. Возникает мысль, что, чем искать, где поднимать народ на борьбу, лучше сперва захватить лидерство в движении, а потом… Когда люди увидят, что потом будет развал движения, уход одних людей и развращение других, будет уже поздно.

Надо сказать, что переход к новым методам действия (вернее к сочетанию старых методов с новыми) необходим анархистам не только по вышеуказанной причине. Есть много других факторов, делающих его необходимым. Например, ужесточение режима, которому надоедает играть в демократию. Или «демографическая яма» – те, кому счас меньше двадцати лет, родились после 1992 года, когда рождаемость в России резко упала, а это значит, что для пополнения движения анархистам придется научиться либо вербовать молодежь более интенсивно, либо вербовать не только российскую, но и мигрантскую молодежь (а лучше всего научиться и тому, и другому). Но все это опять-таки, фактор объективный. А на что подвигнут анархистов их субъективные настроения – вопрос открытый.

В заключение

Лет пять назад конфликт, приведший к расколу, имел место в одной из анархических организаций России. Не будем называть эту организацию, а равно и имена участников, дабы не провоцировать создание новых проблем. Скажем только, что тогда поводом для конфликта послужили весьма формальные расхождения, мало отношения имевшие к реальному размежеванию членов организации, и что большая часть российских анархистов первоначально вообще не могла понять его причину. Инициатор раскола объективно (то есть не как человек, а как политический деятель (если такой эпитет уместен в отношении деятеля столь «высокого» уровня как член организации численностью чуть больше полутора десятков человек)), возможно, выиграл – из одного из активистов небольшой организации он превратился в вождя еще более меньшей организации, став «первым в деревне». Но вся организации или вернее ее части (ибо как единое целое организация перестала существовать) безусловно проиграли. Причем, проиграла не только та часть, которая объединила противников инициатора раскола и которая к настоящему времени сильно уменьшилась, зато смогла восстановить к себе, если не уважительное, то хотя бы и не презрительное отношение в движении; проиграли и та меньшая часть организации, что пошла за скандалистом, а равно и присоединившиеся к ним люди со стороны – их группа сохранила свою численность, а возможно, и увеличила ее (за счет присоединившихся со стороны), но при этом, в конце концов, стала в движении притчей во языцах, синонимом скандальности, склочности. Наконец, проиграло от этого и все движение в целом, не только потому, что потеряло пусть небольшую, но реально действующую группу (тогда как в настоящее время деятельность обеих ее частей в основном ограничивается работой в интернете), но и потому что все эти нестихавшие дрязги и склоки постоянно отвлекали и раздражали людей во всем движении, не говоря уже о дискредитации движения в целом (как-никак, кто-то мог по одной группе судить обо всем движении). Надо сказать, что эта история послужила для многих хорошим уроком, после этого большинство расколов в анархо-движении были «мирными», то есть обходились без скандалов и взаимных обвинений. Может быть, этот урок еще не забыт, и участники нынешнего конфликта учтут его? Во всяком случае, на это можно надеяться.

Пока же невозможно точно или даже с большой вероятностью предсказать, по какому пути пойдет движение: по пути внутренней борьбы или по пути борьбы внешней. Можно лишь дать прогноз последствий того и другого выбора, что и только что и было сделано. Первый путь ведет к ослаблению движения и возвращению его к маргинальности. Второй – к усилению и, в конце концов, если этот путь удастся пройти до конца, к превращению в силу, с которой властям придется считаться весьма основательно. И еще можно надеяться на то, что, прочтя эту статью, кто-то сделает правильный выбор, а значит, шансы на то, что и все движение сделает правильный выбор, хоть немного, да возрастут. На этой оптимистической ноте я позволю себе закончить свое изложение.

08.05.13

______________________________________________________________________________

* Вполне возможно, что слухи о гермофродитизме Марии Никифоровой распускались умышленно, с целью ее опозорить (об этом косвенно свидетельствует тот факт, что у нее был муж). Но в любом случае, такие слухи были, и то, что они не смогли повлиять на авторитет Маруси, говорит в данном случае сам за себя.