С головы на ноги (по поводу статьи Инсарова)

Данная статья является реакцией на статью М.Инсарова «Революционная работа и псевдореволюционные организации» (http://komuna.org.ua/?p=844). Правильно видя проблему, Инсаров делает из нее выводы противоположные тем, которые следует делать. Цель моей статьи показать это и одновременно поставить нарисованную Инсаровым картину с головы на ноги, чтобы не усугублять болезнь, а напротив дать рецепты ее лечения.

Основная ошибка Инсарова

Первую и основную свою ошибку Инсаров делает в определении причины проблемы. Он объясняет все тем, что левые организации в принципе не являются революционными. Мотивировка его такова: революционная борьба – это борьба за власть, тогда как борьба, допустим, против точечной застройки таковой не является, значит, организация занятая такой борьбой не революционная. Прежде, чем вскрыть суть его ошибки, уточним, что такое власть. Вопрос не праздный, нельзя спорить, не понимая терминов, иначе можно оказаться в положении того поляка, который, желая сделать комплимент русской женщине, назвал ее уродливой (что по-польски значит «красивая»), за что и получил по физиономии.

По анархистской терминологии, власть это монополия на принятие решений. Однако, в соответствии с этой терминологией, революционная организация борется за ликвидацию власти и за безвластие, ибо она борется не за свою монополию на принятие решений (иначе она не революционна), а за ликвидацию такой монополии. Точно так же как, борясь против монополии на обладание, она борется против собственности. По терминологии марксистов, которой, судя по всему, пользуется Инсаров, власть это любое участие в принятии решений (монополия на такую власть – это уже диктатура). В соответствии с этим определением, революционная организация действительно борется за власть. Чтобы избежать обвинений в сектантстве, догматизме и прочих ярлыков, воспользуемся терминологией марксистов, раз уж ей пользуется Инсаров. Тогда получим, что люди, борющиеся против того, чтобы власти без их ведома застраивали их дворы, эти люди борются за участие в принятии решений, стало быть, они борются… за власть. Но, может быть, просто марксистская терминология неудачна? Хорошо, воспользуемся анархической. По анархической, тот, кто борется за свое право решать, что строить в его дворе, тот борется за ликвидацию монополии чиновников на подобные решения. То есть, если пользоваться анархической терминологией, он борется за ликвидацию власти, за безвластие. Но и революционная борьба, по анархической терминологии, это, как мы помним, борьба за то же самое. За ликвидацию монополии на решения, за ликвидацию власти, за безвластие. Как ни крути, какую терминологию не возьми, а получается, что борцы с точечной застройкой в своем дворе – борцы революционные. И организация АБВГД (Ассоциация БезВластных Граждан Домов), помогающая им, тоже ведет борьбу революционную, и, стало быть, она организация революционная. Вопреки ошибочному утверждению Инсарова.

Конечно, можно сказать, что решение решению рознь, и что решение о том, что и где строить, не идет ни в какое сравнение с решением о том, кому объявлять войну и применять ли в оной ядерное оружие. Однако и кошка не идет ни в какое сравнение с тигром, и, тем не менее, тигр тоже относится к семейству кошачьих. Кроме того, если даже исходить из того, что решение о доме и решение о войне это вещи принципиально различные, то встает вопрос, а где проходит граница между этими принципиально разными вещами? Пока она не проведена, мы не можем говорить о принципиальной разнице.

Инсарова опровергает не только теория, но и практика. Он объясняет всевозможные расколы тем, что в современном обществе революционные организации просто не нужны. Непонятно, откуда он это взял (даже если исходить из его ошибочного положения, что борьба против застройки это борьба не революционная, из этого не следует, чтонет других вариантов и что отсутствие революционной борьбы является причиной малочисленности движения, а не его следствием), но допустим, что не нужны. Однако во времена Гражданской войны крестьянству революционные организации, защищающие его интересы (и на языке контрреволюционеров обычно именуемые бандами) были жизненно необходимы, и было их много. Что не мешало «бандам» частенько враждовать. Гайдаровские атаманы Козолуп и Левка, дравшиеся друг против друга, пока их обоих, надо полагать, не задавили красные, хоть и являются героями литературными, но либо имели прототипы, либо, во всяком случае, вели себя так, как могли вести и вели себя отдельные атаманы. Причем, даже более высокого уровня. Я не имею в виду конфликт Махно с Григорьевым или Петлюрой – тут расхождение идейное. Но были столкновения между Махно и Никифоровой, Сапожковым и Мироновым… Да что там атаманы! Интернационал раскололся в тот момент, когда идейные разногласия между Марксом и Бакуниным были близки к нулю. Это была чисто личная разборка. Может быть, даже сам Маркс этого не понимал. Но сколько нынешних тусовщиков убеждены в том, что раскололись по принципиальным соображениям, хотя их разногласия не стоят выеденного яйца? Сколько сектантских вождей искренне убеждены, что только они знают правильный путь, а потому все прочие должны их слушать? И якобинец Дантон, нашедший неприсягнувшего попа, чтобы обвенчаться с аристократкой, мало чем отличается от какого-нибудь вождя секты, добившегося принятия в нее своей любовницы-бизнесменки. Иными словами, болезни, нынешних сект, это как раз болезни революционных организаций. Что в завуалированном виде признает и сам Инсаров. И если, с точки зрения Инсарова, революционное движение эпохи Великой Русской революции породило Махно и Дурутти или Ленина и Троцкого, а сегодняшнее движение – Верника и Будрайцкиса, то можно напомнить, что тогдашнее движение породило также Азефа и Гапона, а современное – Алиневича, Дзядка или того же Данилова. Да и сам Инсаров, при всех его недостатках отличающийся фанатичной убежденностью, тоже живет в наше время.

Разумеется, размеры движения не могут не влиять на его судьбу. Кошке приходится удирать на дерево от собаки, которую тигр убил бы одним ударом. Небезызвестный Тартарен из Тараскона посадил у себя в цветочном горшке… баобаб. Увы, цветочный горшок – малоподходящее место для такого растения, немудрено, что баобаб вырос размером с редиску. В свое время модно было выращивать в кадках пальмы – ствол последних в итоге тоже был раз в двадцать короче растущих на нем листьев. Березка, выросшая в трещине между кирпичами на стене полуразрушенного дома, может быть размером с ромашку. А теперь представим себе, что на эти растения позарилась коза. Обычным баобабу, пальме или березе она не страшна. А баобаб из горшка, пальму из кадки, березу из трещины, коза слопает за полминуты. Березе, растущей на земле, десять гусениц не страшны. Березу на стене может съесть и одна гусеница. Аналогично обстоит дело и с современными реворганизациями. Они болеют теми же болезнями, что и реворганизации прошлого. Но то, что у организаций-великанов вызывало легкое недомогание или на худой конец серьезную, но не смертельную болезнь, то для организаций-карликов смертельно. Причина большинства бед современных левых организаций именно в том, что, обладая признаками революционных организаций, они не обладают надлежащими размерами, а вовсе не в том, что они не революционны, как думает Инсаров.

После устранения данной ошибки, все базировавшееся на ней логическое построение Инсарова рассыпается как карточный домик. Нет базы – нет и постройки. Но не рассыпаются поднятые Инсаровым проблемы. Они по-прежнему требуют решения.

Лекарство

Вопреки утверждению Инсарова, отсутствие реальной работы это не причина, а следствие отсутствия движения. Только надо понимать, речь идет не просто об отсутствии сотен тысяч людей, из которых создаются массовые революционные организации, а об отсутствии миллионов революционно настроенных людей, из которых выходят эти самые сотни тысяч. Если в революционном движении прошлого у каждой революционной организации сторонников, сочувствующих было в несколько раз больше чем членов, то теперь – наоборот. Это значит, что новых членов черпать зачастую просто неоткуда – они черпаются из рядов сторонников, а эти ряды, как правило, уже исчерпаны. Отсюда и отсутствие работы для организаций – с кем работать, если нет среды?

Периодическинарод начинает просыпаться и тогда встает вопрос о революционной организации, причем встает остро, ибо народ просыпается ненадолго и без такой организации снова засыпает. Но массовую организацию за две недели не создашь, да и за два месяца тоже. А двух лет или тем более двух десятилетий у революционеров не бывает – народ столько не бодрствует. Что делать?

Можно смириться и ждать когда ситуация изменится. В конце концов, если семена баобаба из цветочного горшка упадут на вольную почву, вырастет нормальное дерево. Можно плюнуть и «уйти к канарейкам». А можно попытаться все-таки создать сильную организацию. Как это сделать, если в горшке все равно не вырастешь? Да очень просто. Если нельзя создать одну большую организацию, то можно объединить десять маленьких.

Все предметы, включая самые прочные, состоят из атомов. Куча снежинок, слежавшись, превращается в лед. Из истории мы знаем, как роды объединялись во фратрии, фратрии – в племена, племена – в союзы. Так что ничего нового в данном предложении нет.

Подобное объединение отличается от слияния тем, что все союзники сохраняют свою автономию. Это, может быть, в чем-то ослабляет союз, но в чем-то наоборот усиливает. Например, исчезает почва для раскола. Исчезает вопрос о том кто кого поглотит – организация Х организациюY или наоборот? Ответ на этот вопрос таков – никто никого не поглотит, и Х с Y обречены на совместное существование либо в качестве врагов, либо в качестве друзей. Так неужели непонятно, что лучше иметь непоследовательного союзника, чем последовательного противника? Причем последнее должно быть понятно как идеалисту, так и карьеристу. Более того, в таком союзе лидер секты, в любом случае оставаясь «первым в деревне» (ведь автономия сохраняется), имеет шанс подняться выше и стать «первым в союзе», что должно его привлекать, опять-таки хоть по идейным соображениям, хоть по карьерным.

То же самое относится и к внутренним расколам. Если в секте оказалось два потенциальных водя, которым не ужиться как двум кинжалам в одних ножнах, то лучше им превратить свою секту в федерацию. Худой мир лучше доброй ссоры. Причем опять-таки лучше, независимо от того, чем руководствуются вожди – идеями или личными амбициями. Последнее особенно важно, ибо редко кто становится вождем, уже будучи циником*. Обычно становятся таковыми, будучи людьми идейными, и постепенно эволюционируют в сторону цинизма, причем сами эту эволюцию замечают, когда она уже началась и если даже находят в себе силы пресечь ее, то делают это не полпути. В результате не всегда даже можно понять, является ли человек идеалистом, циником или кем-то средним – однако в любом случае для него лучше мир, а не вражда. То же относится и к любому члену организации, опять-таки, независимо от того, чем он руководствуется, и к организации в целом. Исключения составляет лишь тот случай, когда чьи-то личные амбиции заставляют его умышленно вредить организации, но это, как правило, уже крайний случай цинизма, граничащий с сумасшествием, это уже «не лечится».

Кроме того, такой союз фрактален, то есть его часть есть копия его целого. Многие историки сокрушались по поводу феодальной раздробленности, забывая, что именно она делала феодальные отношения устойчивыми – ликвидация королевства не означала ликвидацию системы, ибо любое герцогство копировало королевство, а любое баронство копировало герцогство. Тот же принцип был в казачьем войске (каждый полк был подобием войска, каждый курень или сотня – подобием полка), он есть в современной «вертикали власти», в современных корпорациях. Этот принцип помогает сохранить систему.

Применительно к анархическому союзу, федерации, движению, он означает, что если союз станет ненужным, его функции просто перейдут на более мелкие образования. Не случайно фактическое исчезновение СРД не привело ни к каким катастрофическим последствиям для его составляющих частей. Добавим, что распался СРД вовсе не потому, что стал ненужен, а потому, что по нему был нанесен удар. Мы счас не можем обсуждать всей истории репрессий против СРД и судьбы всех его членов просто даже в силу того, что для многих людей уже одно упоминание их в качестве членов или хотя бы симпатизантов СРД может означать дополнительные репрессии со стороны властей, отметим только, что СРД не распался за ненадобностью (может быть это и случилось бы со временем, а может быть, он и дожил бы до наших дней, этого мы не знаем), а в значительной мере разгромлен. Одни организации вышли из СРС «страха ради», другие подверглись репрессиям, третьих оказалось уже слишком мало. Но как бы то ни было, из истории СРД следует делать выводы прямо противоположные тем, которые делает Инсаров.

Не случайно в период наибольшей активности «белоленточных» в Москве начали собираться общие собрания всех анархистов Москвы – это произошло само собой, потому что ситуация потребовала объединения усилий. Но данные собрания проводились без опыта, а, кроме того, «среднеарифметический» уровень революционности московских анархистов (не столько по готовности к действию, сколько по конечной цели) оставляет желать лучшего. Гораздо лучше было бы, если бы вместо общих собраний инициативу на себя взял бы СРД, которого, увы, уже нет (вернее он формально есть, но после разгрома он настолько мал, что реально в нынешних условиях не на что не способен, а потому о нем не помнят даже его члены). Здесь мы сталкиваемся еще с одной проблемой. Чем менее жесткие идейные требования при создании союза предъявляются к его членам, тем более массовым будет такой союз, но одновременно и менее революционным. И наоборот, чем жестче будет идейный отсев, тем более революционным, но одновременно и менее массовым будет союз. Где проходит путь между Сциллой и Харибдой, каждый решает сам. Если некто искренне убежден, что после революции все должны будут говорить на одном языке, и что ежели после революции кто-то посмеет сказать, что ему как украинцу Шевченко правится больше Шиллера или напротив как немцу Шиллер нравиться больше Шевченко, то эта революция неправильная и вредная, если кто-то искренне так считает, то этот кто-то в самом деле должен считать МПСТ организацией враждебной и бороться с оным изо всех своих космополитических сил (хотя до клеветы опускаться все равно не стоит уже просто потому, что «единожды солгавши, кто тебе поверит?»). Если человек не видит ничего страшного в том, что кому-то нравится аргентинское танго, а кому-то вальсы Штрауса, то для него тут и вопроса не возникает.Если же для кого-то вопрос о космополитизме важен, но все-таки второстепенен по сравнению с другими, то такой человек может сколько угодно полемизировать с МПСТ по данному вопросу, однако при этом не должен отказываться от сотрудничества.

Люди должны понять одну простую истину – организации, занимающие одну и ту же нишу, не только и не столько конкуренты, сколько потенциальные союзники. В конце концов, между животными одного вида тоже существует конкуренция за еду, за территорию, за полового партнера. Однако, чем более высокоорганизованно животное, тем больше внутривидовая конкуренция уступает место внутривидовой солидарности. Конечно, в условиях, когда для делания сайта достаточно, по словам Инсарова, трех человек, то есть, будем называть вещи своими именами, самой малой секты (или, не самой малой, если Инсаров чуть ошибается и нужно не три, а пять или даже десять человек – разница не принципиальна), а никакого другого дела не предвидится (возможно, оно и появится завтра, но об этом никто не знает), это не способствует «межсектовой» солидарности. Но порассуждаем логически. Возьмем пример того же сайта. Пусть у нас есть две секты по четыре человека каждая, делающие по сайту. Грызня между ними вряд ли приведет к победе одной из сект. Если кто-то новый захочет вступить в одну из них, а другая начнет его против нее настраивать, то он либо все равно вступит в ту секту, в которую хотел, либо не вступит в нее, но не вступит и в другую. А следующий потенциальный неофит, просто и не захочет вступать, потому что кому охота заниматься грызней? Он лучше останется сам по себе, стараясь не ссорится ни с теми, ни с другими, а если это окажется невозможным, махнет рукой и на тех, и на других, решив, что хрен редьки не слаще. Если же эти две группы будут считать друг друга союзниками, то им будет легче и раскручивать свои сайты (давая взаимные ссылки), и находить новых людей, ибо последним всегда будет приятней иметь дело с нормальными людьми, нежели со склочниками. И если даже кто-то один из Группы Революционных Борцов вдруг перейдет в Группу Борцов за Революцию или наоборот, то это все равно будет лучше чем, если обе группы потеряют по половине своих членов, уставших от межгрупповых склок. То же самое относится к любым группам, чем бы они не были заняты: сайтами, агитацией и борьбой на производстве, экологическим саботажем или чем-то еще.

Организации и тусовки

Абсолютно правильным является замечание Инсарова о том, что организация – не цель, а средство. Добавим только, что средство она и для идеалистов (которые хотят с ее помощью делать революцию), и для циников (которые с ее помощью делают формальную или неформальную карьеру), и для тусовщиков (которым она заменяет разрушенное общество). К несчастью, идеалисты гораздо чаще циников забывают об этом. Впрочем, в том же МПСТ, о котором Инсаров, по его же признанию, не может сказать ничего плохого, об этом как раз никогда не забывали – неслучайно в дни существования СРД именно члены МПСТ меньше всего боялись «растворения» в СРД, в отличие от, допустим, членов СРС. Что же до упомянутого Инсаровым МСА, то оно возникло как реакция на сопротивление вождизму и, надо надеяться, учтет негативный опыт РКАС. В любом случае, о том, что организация – всего лишь средство, напомнить идеалистам никогда не лишне, а циники об этом и так помнят. А теперь скажем пару слов о тусовщиках.

В том, что последние пытаются в организации воссоздать разрушенное общество, нет ничего плохого. Общество нуждается в воссоздании. Более того, если мы не будем пытаться его воссоздать уже счас, мы просто забудем о том, каким оно должно быть, и впроцессе революции воссоздать его не сможем. То, что они привносят в это общество язвы капитализма – плохо, это проблема, но проблема решаемая, если люди ее понимают – надо просто стараться не делать этого, вот и все. То, что таким обществом становится организация – тоже имеет свой плюс. Такая организация гибче и жизнеспособней – в случае отсутствия возможности для революционной работы она не распадается, а пережидает неблагоприятное время в состоянии неформальной тусовки. Не зря среди анархистов и автономов так популярны «аффинити-группы» – полу-тусовки, полу-организации. Однако медаль имеет и обратную сторону – личные симпатии могут не совпадать с революционнойцелесообразностью, человек, полезный для революции, может оказаться не слишком компанейским и наоборот. Выход, как ни странно, опять-таки в федерации. Человек, не ужившийся в одной из тусовок, всегда может перейти в другую, не выходя из общей федерации. Это гасит личные конфликты, сохраняя общую структуру.

Данная модель не является изобретением автора этих строк. Ее предлагал еще Кропоткин для создания сельских коммун, с целью противодействия превращению их в «монастыри» (то есть в секты). Интересно, что идея создания федерации аффинити-групп (хотя и по другим мотивам) уже звучала на общеанархическом собрании. Добавим, что такая модель является в какой-то мере прообразом будущего общества, что тоже говорит в ее пользу. Вообще, судя по всему, одной из ошибок революционеров прошлого было то, что они создавали свои общества по образу и подобию либо уходящего, либо современного им мира, а не по образу и подобию мира будущего, которое они хотели построить. Это, впрочем, относится лишь к сторонникам коммунизма; буржуазные революционеры строили свои организации по образу и подобию того общества, о котором мечтали – буржуазного.

Таким образом, мы получаем еще один аргумент для объединения мелких групп в федерации, союзы, движения, при сохранении местной автономии.

Психологический фактор

Надо отдавать себе отчет в том, что подобные союзы, особенно в первое время могут быть недолговечными. Легче всего им будет возникать на волне подъема народной активности (когда есть простор для совместной работы). Беда в том, что пока такой союз будет возникать, подъем может просто смениться спадом, после чего союз либо распадется за ненадобностью, либо впадет в анабиоз. Но, чембольше будут люди стремиться к объединению, тем скорей такой союз в случае нового подъема будет либо выходить из анабиоза, либо создаваться по новой. Как уже говорилось, такой союз фрактален. Это группа групп или федерация федераций, каждая группа или федерация в нем решает свои дела самостоятельно, а когда надо делать что-то сообща, это решается либо голосованием групп, либо общим голосованием (что в эпоху Интернета весьма просто), как больше нравится его создателям, это уже вопрос второй. При отсутствии общих проблем он распадается на свои составные части, но последние не умирают, может быть, и какие-то из них распадаются на отдельные группы – тогда остаются группы. Зато, как только возникает надобность в совместных действиях, происходит новое объединение. И чем больше люди привыкают к этому, тем быстрей происходит возрождение из пепла, пока, в конце концов, оно не станет настолько быстрым, что движение перестанет отставать от социальной ситуации. Ведь одно дело, когда союз образуется через полгода после того, как в нем появилась необходимость (за это время и необходимость может отпасть, и вместо анархистов к работе могут подключиться какие-нибудь ленинисты, которые все испортят), и совсем другое, когда в случае необходимости союз появляется мгновенно**. Для последнего нужно, чтобы люди привыкли к таким союзам и к их быстрому созданию. Именно поэтому рассуждения о ненужности организаций, которые ведет Инсаров, вредны еще и с психологической точки зрения – они приводят к тому, что люди просто отвыкают от самоорганизации. Не отказываться надо от попыток создания организации, даже если она окажется неудачной, а напротив, призывать к ним. Лучше пусть объединение окажется ненужным и тихо распадется или «уснет» в ожидании своего часа, чем оно не будет создано в тот момент, когда в нем будет нужда.

Подытоживая, скажем:

Подытоживая, скажем еще раз: путь к массовости лежит не через отказ от организации, а через объединения мелких организаций (пресловутых «сект») в федерации и союзы. Это не панацея – Инсаров, безусловно, прав, утверждая, что панацеи нет, и что множество ошибок было связано именно с поиском такой панацеи, этакого «эликсира революции» – однако это лекарство, наиболее действенное на данный момент.

______________________________________________________________________________

* Это отмечает и сам Инсаров. Его анализ фигуры вождя и вообще внутренних взаимоотношений в секте весьма интересны, полезны и заслуживают внимания. Однако он выходит за рамки данной статьи.

**Cчас как раз такая ситуация, когда подъем народной активности уже пробудил интерес анархистов к объединению сил, но еще не привел к созданию реальных объединений. Между тем активность масс, похоже, спадает – выборы все равно прошли, власти начали косметические реформы вроде облегчения партийной регистрации, так что оппозиция довольна и сворачивает свою агитацию, а самостоятельно действовать народ еще не привык, да и не знает, чего ему добиваться. Однако, не исключено, что спад этот будет недолгим – на носу «непопулярные меры» (одна пенсионная реформа чего стоит (причем она бьет не только по старикам, но и по молодым, которым старики, вынужденные работать, составят конкуренцию на рынке труда)!), так что, вполне возможно, в ближайшее время снова начнутся волнения, а значит и возникнет потребность в той силе, которая могла бы их направить в правильное русло.

22.04.12